Смирнова перелома

Виталий Смирнов

На переломе

От автора

Вторая мировая война и Великая Отечественная как сегмент наиболее ожесточённых сражений стала крупнейшим драматическим событием планетарного масштаба, грозившим уничтожением человечества. Любая война, даже максимально локальная, не обходится без жертв. Но таких многомиллионных за сравнительно короткий срок (Вторая мировая длилась семь лет, Великая Отечественная – пять) не было даже за известную Тридцатилетнюю, потому что парадокс цивилизации заключается в том, что цивилизующийся человек в первую очередь развивает и неутомимо совершенствует средства собственного уничтожения. И в конце концов может довести мир до полного исчезновения этой биологической особи, которая уже в наше время, казалось бы ещё далекое от очередного всемирного потопа, дошла до такого уровня расчеловечивания, который на голубом экране виден всем невооружённым глазом. Создаётся впечатление, что перед нами приматы в современном одеянии, а зачастую – и без него.

Стоит ли теперь удивляться тому, что события семидесятилетней давности никого не оставляют равнодушными, кроме дегенерирующих личностей. Споры о результатах войны, о количестве жертв, понесённых воюющими сторонами, о превосходстве вооружений с той и другой стороны, об успешности или безуспешности дипломатических потуг каждого государства, о стратегической дальновидности командования и способности к воплощению армейских замыслов, и о многом другом, вплоть до умственных и нравственных качеств отдельных военачальников и, тем более, о достоинствах и недостатках руководителей, возглавлявших военные коалиции, не затихают и по сей день. И глупо было бы надеяться на их скорое окончание, исходя из психологического многообразия современного человека, особенно тех личностей, у которых повреждён интеллектуальный огнетушитель, утративший способность укрощать пожар собственных страстей, не подчиняющихся разуму. А при нашей липовой многопартийности, цель которой ещё более накалить страсти и разобщить общество, а также утолить самолюбие наших политических монстров, споры эти могут идти до скончания века, которому осталось почти столько же лет, сколько прошло с начала Великой Отечественной.

Рассматривая Сталинградскую битву в контексте Большой войны, мне придётся обращаться к новейшим историческим источникам, которые трактуют события семидесятилетней давности с достаточной, на мой взгляд, объективностью, доказательностью и без повторения сложившихся в былые времена – под давлением официозной историографии – стереотипов, отцензурированных в угоду титулованным военачальникам, забывшим упомянуть в послевоенных мемуарах о своих ошибках и просчётах на пути к Победе.

Разумеется, отсепарировать из миллионов кубометров той жидкости, которая семь с лишним десятилетий лилась на головы военных историков и литераторов, пытавшихся дойти до сути событий прошлого, некую консистенцию, способную удовлетворить своими вкусовыми и питательными свойствами всех без исключения, дело неосуществимое. Но, слава богу, в последнее время творческий мир всё решительнее отходит от монологизма к диалогическому разрешению спорных вопросов, помогающему – не без баталий – приближаться к доступному современному сознанию – если оно не ангажировано откровенной ложью и политическим лицемерием – рубежу истины.

Пролог

Часть первая. У истоков Второй мировой

Прискорбный недостаток хроники, обусловленный её жанровой спецификой, заключается в том, что она изначально требует точности и в то же время неизбежно субъективна, потому что объять необъятное во временной последовательности невозможно. А это значит, что любой автор, даже свято поклоняющийся правде жизни, обречён выслушивать упрёки во лжи, потому что он воспроизводит историю постфактум и выбирает из неё только то, что представляет первоочередной интерес непосредственно для него самого, а потом уж для читателя, который чаще всего остаётся недоволен авторским выбором, ожидая от хроникёра всей полноты фактов и событий исторического времени. А дело это неосуществимое.

Поэтому я не случайно обратился к прологу, который даёт возможность читателю неспешно войти в суть дела, то есть событий, многими десятилетиями отдалённых от тех, свидетелем которых он, возможно, не был, и тем более от современных, которые органически связаны исторической нитью с прошлым. А в этих разновременных эпохах есть много общих моментов, заставляющих задуматься об их исторической сути. Тем более что многое в веке минувшем предаётся оголтелому охаиванию. А настоящее, вызывающее зачастую справедливую критику, на фоне прошлого выглядит весьма неказисто, предвещая неутешительное будущее.

Как видите, единство времени, места и действия свойственно не только драматургическому роду литературы, но и некоторым компонентам эпического повествования о событиях, насыщенных трагедийностью, всем памятного века, ушедшего в небытие, но оставшегося в сознании человечества на долгие времена.

В своём фундаментальном труде о происхождении человека Чарлз Дарвин позволил себе одно досадное упущение. Он не попытался разобраться в том, кто произошёл раньше: Бог или Сатана. И из каких обезьяньих разновидностей появились богочеловеки и сатанисты. Если же отвлечься от Дарвина, теория которого в новейшие времена подвергается серьёзной критике, и исходить из философии божественного происхождения мира, то логично предположить, что первичен Бог, а Сатана – его порождение. Мне же кажется, что раньше самозародился Сатана вместе со всей своей дьявольской сворой, несущей в мир зло. А Бог появился позднее как противоядие Дьяволу и всей его сатанинской нечисти. Да и по логике вещей зло родилось раньше бытия, которое, по известной марксистской философии, определяет сознание. А добро – это уже продукт сознания, которое, если перенести интонационное ударение на последнюю часть марксистской формулы, определяет бытие. Вот ведь какая коварность заложена в этой формуле, в справедливости которой не разберётся ни Бог, ни Дьявол. А только сам конкретный человек, которому позволено разобраться в этой философской загадке и понять, что эти материи взаимозависимы. И неосознанное бытие ничем не лучше, чем сознание вне бытия. Звучит кощунственно, но если вдуматься, справедливо.

Не вдаваясь в дальнейшие умствования по этому поводу, замечу только, что Бог и Дьявол, по-моему, это два космических антимира, противостояние которых, вечное как жизнь, потрясает человечество, выражаясь в менее или более кровопролитных войнах. Война – это не божье наказание, а дьявольское наваждение.

Любая война – локальная или тотальная – это трагедия по меньшей мере двух народов. Мировая война – это рукотворный катаклизм, охватывающий многие территории и государства. Природные стихии в этот кровопролитный процесс, чаще всего планетарного масштаба, непосредственно не вмешиваются, но нередко оказывают влияние на результаты мирового противоборства, для кого-то из участников положительное, для кого-то отрицательное вне зависимости от того, кто был зачинщиком этой бойни. Да и куда деваться человеку, если даже боги зачастую лютуют между собою. Иными словами, войны – явление, сопутствующее человеческим цивилизациям с самого момента появления этого разумно-неразумного существа на планете. Но говорят, что и в космосе тоже нет ладу.

Не буду останавливаться на историософских причинах возникновения мировых войн. Они давно истолкованы. Причины эти неоднородны. Но общее у всех войн одно. Их затевают не народы, а правители. Но воюют народы, расплачиваясь за навязчивые идеи и амбициозные авантюры властителей своими жизнями. В разные эпохи были среди властителей и такие, которые мечтали о завоевании всего мира. Среди них оказался и Адольф Гитлер, на беду России ставший в конце 30-х годов прошлого столетия партийным и государственным лидером Германии, оплота фашистской идеологии – одного из дьявольских наваждений на нашей планете.

Источник

– Ты что на гармошке играешь, когда твоя жена дрова колет?

– А я не виноват, что она на гармошке не умеет играть.

Они преимущественно из тех, кто по неумению работать колуном, когда труд был делом чести, совести и геройства, не прижился в Советской России. Зато оказался нужным тогда, когда трудом стало словоблудье, скоморошество, гармошка да балалаечка без струн, означавшая – болтун. Вот они-то нынешнюю «музыку» и играют, поют и пляшут под заокеанскую дудку. Они многочисленны и изобретательны, как племя детей лейтенанта Шмидта.

Мы, разумеется, не пройдём мимо слюнотворных мифов, но более подробно остановимся на контраргументации А. Мартиросяна по поводу антисталинских инвектив и современных версий о действительной роли Наркомата обороны и советского Генерального штаба, вступавшего в войну с гитлеровской армией, планы которой ещё неотразимо пахли тухачёвщиной.

Окончательная дата нападения Германии на СССР – 22 июня – определилась после поездки фашистского эмиссара Р. Гесса в Лондон, ещё один филиал американского «обкома», отличавшийся от логова Гитлера ещё большей скрытностью и претензиями на мировую исключительность. Фюрер так спешил, у него чесались руки на Советский Союз, что он не дал второго полугодья сорок первого года Сталину, чтобы довести Красную Армию до необходимого уровня боеготовности и перевооружения. Сам-то Гитлер начал, как вы теперь знаете, подготовку к осуществлению своей мечты загодя. Только воплощение в жизнь плана «Барбаросса» заняло у него полтора года, сопряжённых с постоянными боевыми действиями на разных материках планеты. А значит, его армия была в отличной физической форме, с засученными, как надлежит перманентным бандитам, рукавами у кителей.

Впервые дата нападения Гитлера на Советский Союз была озвучена им на совещании 30 апреля 1941 года, хотя директива Генерального штаба германских сухопутных войск готовилась, как вы тоже знаете, заранее. Но официально эта дата была объявлена фюрером только 10 июня после длительного тайного вояжа Гесса в Великобританию, его переговоров с Черчиллем и возвращения в родные пенаты. Об этом вояже Сталин знал, о сути переговоров догадывался. Информация о сроке начала войны, точно рассчитанная советским Государственным разведывательным управлением, тоже указывала на тот же срок, о котором, как замечает А. Мартиросян, Гитлер проговорился сам в одной беседе с Иосифом Виссарионовичем. К тому же, по словам автора книги, через пару дней после свидания Гесса с английским премьер-министром «Сталину стало известно ещё и о том, что британская служба радиоперехвата перехватила и декодировала шифровку в адрес командующих группировками армий вторжения, где и была указана дата нападения». На другой день ему от погранразведки НКВД стало известно как о начале выдвижения германских войск на исходные для нападения позиции, так и о необъяснимой приостановке на некоторое время этого процесса. Из этого было не трудно сделать вывод, чья фигура стоит за этими мероприятиями.

Эта короткая приостановка выдвижения немецких войск объяснялась ожиданием британского одобрения действий Германии или – во всяком случае – наплевательского отношения У. Черчилля к судьбе России. Гитлеру важно было узнать, что он будет воевать только с русскими, а не ещё и с англичанами. Добившись в короткий срок этих сведений, он с 18 июня разгулялся во всю силу.

Так что ни о внезапности нападения Германии, ни о подыгрывании внешней разведки Сталину не может быть и речи. 18 июня 1941 года Иосиф Виссарионович санкционировал выдвижение войск из глубины приграничных округов в сторону границы, где уже скопился не один эшелон советской армии. Дело не в этом. Дело в другом, о чём довольно убедительно свидетельствует новейшая версия А. Мартиросяна. Послушаем её автора, покусившегося на крупнейшие военные авторитеты советского времени.

«В тот же день (то есть 18 июня. – В. С.) Сталин в последний раз осуществил блицпроверку точности своего понимания складывающейся ситуации и достоверности получаемой разведкой информации, предложив германскому правительству срочно принять с визитом Молотова, на что немедленно последовал отказ.

Окончательно убедившись, что война грянет через четыре дня, Сталин отдал приказ об оповещении командующих западными военными округами о грядущем в самые ближайшие дни внезапном нападении Германии и о необходимости в связи с этим приведения вверенных им войск в боевую готовность. Командующие Прибалтийским, Ленинградским, Западным, Киевским и Одесским военными округами, а также Балтийским, Черноморским и Северным флотами с прямой санкции Сталина официально были предупреждены об этом телеграммой начальника Генерального штаба РККА генерала армии Жукова Г. К. ещё 18 июня 1941 года! То есть за четыре дня до агрессии! Причём, как свидетельствуют исследования последних лет, в том числе и проведённые лично автором этих строк, в директиве от 18 июня 1941 года по указанию Сталина непосредственно указывалась дата 22 июня 1941 года! Как минимум это было сделано в форме хотя и ориентировочной, однако же наиболее вероятной даты!..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Источник

К началу двадцатых годов опыт Первой мировой оперативно обобщил итальянский генерал Дуэ в книге «Господство в воздухе», которая стала настольной для каждого служителя бога войны Марса. «Завоевать господство в воздухе, – писал итальянец, – значит победить, а потерпеть поражение в воздухе – значит быть побеждённым и вынужденным принять все те условия, какие неприятелю угодно будет поставить». Почти в это же время военные теоретики Германии и Советского Союза разработали стратегию и тактику тотальной и локальной войн, эшелонированную структуру наступательных и оборонительных боёв и прочие армейские премудрости, в том числе понятие «глубокой операции». В 1936 году работа Дуэ была издана на русском языке и стала повседневным учебным пособием для командиров Красной Армии. На её основе разрабатывались планы боевых операций, отдельные положения вносились в боевые уставы. На неё опирался советский генералитет, разрабатывая разные варианты встречи незваного гостя, которые анализирует Е. Резонтов, формулируя альтернативную версию начального периода Великой Отечественной войны, оказавшуюся не в пользу СССР.

По его утверждению, Генеральным штабом были подготовлены три плана, которые он называет «ужасным», «отвратительным» и «плохим» (резервным). Четвёртый, по версии В. Суворова и М. Солонина, рассчитанный на действия, опережающие гитлеровское нападение, находился то ли в замыслах Сталина, то ли был оформлен официально, но до сих пор засекречен. Я, если честно признаться, думаю, что такой – конспиративный – план мог существовать, но был известен только ближайшим сподвижникам Сталина и частично раскрыт на сверхсекретном совещании в сталинском кабинете 24 мая, то есть менее чем за месяц до начала Великой Отечественной войны, которое продолжалось несколько часов. На этом совещании были нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков, начальник Оперативного управления Генерального штаба Ватутин, начальник Главного управления Военно-Воздушных сил РККА Жигарев, а также непосредственные исполнители этого, так до сих пор никому не известного плана: командующие войсками, члены военных советов и командующие ВВС пяти западных приграничных округов. Никто из командующих другими специализированными войсками (к примеру, артиллерии) приглашён не был. Видимо, особая – весьма «деликатная» миссия возлагалась именно на авиацию. Отсутствовали даже секретари ЦК ВКП(б). Информация об этом совещании была закрыта и стала известна лишь из статьи Василевского, пролежавшей в архивах почти тридцать лет, в которой есть упоминание о том, что «за несколько недель до нападения на нас фашистской Германии, точной даты, к сожалению, назвать не могу, вся документация по оперативным планам была передана Генштабом командованию и штабам соответствующих округов». Оперативная была передана, а конспиративная информация, по обычаям всех разведок, могла быть изложена в устной форме. Восстановить её теперь уже некому. Так что тайна сталинского плана может быть и не раскрыта и придётся довольствоваться гипотезами…

Но бог с ней, с тайной, Верховный Главнокомандующий уже настолько дискредитирован, что дальнейшая критика в его адрес, если выяснятся какие-то новые негативные обстоятельства, уже будет порочить не столько его, сколько того, кто не может успокоиться в своём критиканстве.

До объявления Германией войны Советскому Союзу, которое случилось в день вероломного нападения, у Генерального штаба ещё были возможности выбирать варианты своего «ответа Гитлеру»: от упреждающего превентивного удара до полномасштабной войны. Сейчас выбора не оставалось, кроме обороны своей страны в расчёте на то, что она, война, может превратиться из молниеносной в затяжную, что приведёт к истощению Германией своих ресурсов и неизбежному краху. Но сколько народа в этом случае подвергнется уничтожению, а территорий опустошению. И Генштаб принял решение сочетать чисто оборонительные бои с наступательными, чтобы не просто уничтожать противника, но и выдворять его со своей территории, продолжив войну за пределами страны. Но задача эта оказалась трудновыполнимой по многим обстоятельствам.

Из них, прежде всего, следует исключить широковещательные заключения, если не назвать это откровенным враньём, Хрущёва о том, что ранний период Великой Отечественной войны был проигран по вине Сталина, репрессировавшего лучших, талантливых командиров советской армии, которых наследник вождя реабилитировал широким жестом борца за правду, невзирая на их действительно криминальную деятельность. Объективный анализ этой ситуации, которая могла бы повлиять на ход войны, но не существовала в реальности, проведённый Г. И. Герасимовым в статье «Действительное влияние репрессий 1937 – 1938 годов на офицерский корпус РККА» (Российский исторический журнал. 1999. № 1), свидетельствует о прямо противоположном результате. Вот что пишет автор статьи: «Репрессии не наложили, да и не могли наложить из-за незначительности их масштабов по сравнению с общей массой офицерского корпуса, видимого отпечатка на образовательный уровень (командного состава Красной Армии. – В. С.). Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование, в 1938 – 1939 годах объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников и особенно офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1 процента. До репрессий, в 1936 году, было 6,6 процента. Проведённые расчёты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост качества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году – после фактического окончания репрессий – 23 тыс., в 1941 году – 28 тыс. офицеров. Военное образование в объёме военной школы имело соответственно 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих.

…Больше всего от репрессий пострадал советский генералитет. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но объективно его уровень вырос. В первой половине 30-х годов доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40 процентов. Перед началом репрессий 29 процентов имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38 процентов, а в 1941 году 52 процента военачальников имело высшее военное образование.

Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчётными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1939 года, из трёх арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, двое из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 «академика», назначено – 8; заместителей командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено – 6; начальников штабов округов – арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиров корпусов – арестовано 12 с высшим образованием, назначено 19; начальников штабов корпусов – арестовано 14 «академиков», назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45 процентов.

Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высоко подготовленные командиры».

Источник