Как лечили переломы на войне
Полвека назад медицина ещё не располагала таким широким арсеналом врачевания различных недугов. Приходилось обходиться тем, что было под рукой. Как лечили солдат во время Великой Отечественной войны — читайте в нашем материале
Именно во время Второй мировой войны в СССР началась эпоха антибиотиков: в 1942 году был синтезирован пенициллин, а в 1944-м проведены его испытания в полевых госпиталях. Этот препарат спас жизнь тысячам раненых, считавшимся безнадёжными. Тем не менее решающего значения для организации медицинской помощи на фронте пенициллин не оказал — первый советский антибиотик производили в то время пока ещё в очень незначительных объёмах. Массовое производство началось уже в послевоенные годы.
На войне, как известно, все средства хороши, в том числе и для лечения различных недугов. Сейчас в это трудно поверить, но несколько десятилетий назад врачевали раны вот такими необычными способами.
На рану — соль и гипс
На обширные рваные раны солдатам накладывали хлопчатобумажную ткань, смоченную в растворе… обычной поваренной соли. Это помогало избежать гангрены. На третий-четвёртый день рана становилась чистой. Если у солдата был ещё и перелом, тогда сразу после снятия солёной повязки раненую руку или ногу гипсовали и пациента отправляли в госпиталь.
Благоприятное воздействие соли объясняется тем, что она поглощает жидкость из раны, оставляя нетронутыми эритроциты, лейкоциты и живые клетки крови и тканей. Положительный эффект во многом зависел от воздухопроницаемости и гигроскопичности солевой повязки. При этом концентрация не должна была превышать двух чайных ложек соли на стакан воды.
Заменитель крови
Когда не хватало крови, солдатам переливали… морскую воду. И, надо отметить, весьма успешно!
Солевой раствор морской воды, содержащий практически всю таблицу Менделеева, близок по составу к человеческой крови. Морская вода активизирует все процессы, протекающие в организме, укрепляет иммунитет и помогает ему бороться с возбудителями различных заболеваний. Минералы в ней содержатся в ионизированной форме, поэтому она оказывает ощелачивающее действие на организм, что положительно сказывается на состоянии здоровья.
Однако, даже самый идеально сбалансированный солевой раствор мог лишь на очень непродолжительное время восполнить потерю жидкости.
Фото: shutterstock.com / Sergey Kamshylin
Парафинотерапия
Медицина в годы Великой Отечественной войны не могла обойтись без парафина. Его назначали при отёках после ранений, долго не проходящих язвах, при поражении периферических нервов, применяли при гнойных ранах и свежих переломах.
Методика была проста: рану обрабатывали спиртом и йодом, после чего наносили кисточкой разогретый парафин, сверху накладывали марлевую повязку или бинт, также пропитанный горячим парафином. Такие аппликации оказывали продолжительное и глубокое тепловое воздействие на кожу, мышцы и близко расположенные внутренние органы. Тепловые процедуры оказывали болеутоляющее и противовоспалительное действие. Во время парафинотерапии в прогреваемой области расширялись капилляры, улучшалось кровообращение, активизировался обмен веществ, что помогало быстрее срастаться сломанным костям и восстанавливаться повреждённым периферическим нервам.
Как справлялись с болевым шоком
Раненого в состоянии болевого шока старались уложить так, чтобы кровь могла нормально циркулировать, а голова находилась не выше тела. Обезболить рану пытались с помощью хлорэтила (сейчас его используют только в качестве средства для кратковременного обезболивания кожных покровов). Уже потом, когда больной поступал в госпиталь, ему делали инъекции новокаина и использовали эфир и хлороформ, которые позволяли забыть о боли.
То, что творила советская военная медицина в годы Великой Отечественной войны, без преувеличения можно назвать подвигом. Благодаря стараниям врачей, фельдшеров, медсестёр и санитаров более 70% раненых и 90% больных солдат смогли снова вернуться на фронт. Военные медики внесли свой весомый вклад в дело общей победы над врагом.
Источник
На переднем крае медицины
Как уже говорилось ранее, главным поражающим фактором на полях Отечественной войны было огнестрельное оружие. Так, в Бородинском сражении доля таких раненых в госпиталях составляла порядка 93%, из которых с пулевыми ранами было от 78% до 84%, остальные были поражены артиллерией. Можно также предположить, что ранения от сабель, палашей и пик были гораздо смертоноснее, и несчастных просто не успевали доставить до пунктов перевязки и госпиталей. Как бы то ни было, полевым врачам приходилось иметь дело преимущественно с огнестрельными ранениями. Для этого на созданном Яковом Виллие в 1796 году инструментальном заводе изготавливали военно-медицинские наборы – корпусный, полковой и батальонный. Самым простым, естественно, был батальонный, в который входили всего 9 приспособлений для резекции и ампутации. В полковом наборе было уже 24 медицинских инструмента, позволяющих, помимо прочего, проводить соединения и разъединения тканей. Корпусный медицинский набор состоял из 106 (по другим данным, 140) приспособлений, с помощью которых уже можно было оперировать тяжелые черепно-мозговые ранения.
С чего же начинал работу с пациентом лекарь в военно-временном госпитале? Прежде всего определялась глубина пулевого ранения и наличие в ней инородных тел. Хирург при необходимости вынимал осколок или пулю пальцами, щипцами, лопаткой и другими подходящими приспособлениями.
В исторической литературе остались воспоминания офицера русской армии, иллюстрирующие будни госпиталя:
«Раздвинули толпу, и меня мои провожатые представили врачу, который с засученными по локоть рукавами стоял у доски, обагренной кровью… На спрос лекаря, где моя рана, я указал, и сподвижники его, фельдшера, посадив на доску меня, чтобы не беспокоить раненой ноги, размахнули ножом рейтузы и сапог и, обнажив мою ногу, пробовали рану, говоря доктору, что рана моя странная: отверстие одно, а пули не ощупали. Я просил самого доктора внимательнее осмотреть и объяснить мне откровенно, останусь ли я с моей ногою или должен с нею проститься. Он также зондом пробовал и сказал: «Что-то задевает», и просил дозволения испытать; пальцем он всунул в рану, боль была нестерпимая, но я мужался, не показав при всем этом ни малейшей слабости. Обшарив, лекарь, по кости моей сказал, что пуля ущемлена в кости, и вынуть оттуда трудно, и нелегко переносить операцию, «но уверяю вас благородным словом, возразил доктор, что рана неопасна, ибо кость не перешиблена; позвольте, я сам вам перевяжу рану, и вы можете отправиться куда угодно». Не прошло минуты, рана перевязана, причем объявил мне доктор, что до 3 суток не касаться моей раны и перевязки».
Полевой или батальонный хирургический набор
Кровотечения, которые были неизбежны при ранениях на поле боя, купировались перетягиванием жгутами, укладкой снега или льда («унимание стужей»), а также тампонацией, к примеру, жеваной бумагой. Могли при необходимости прижечь раскаленной сталью, нередко в этой роли выступал клинок подходящей сабли или палаша. В те времена уже были знакомы со способами перевязки крупных кровоточащих артерий и, если позволяло время и присутствовал опытный врач, то такая филигранная операция проводилась с использованием артериального крючка. Для промывания раны применяли красное вино или чистую прохладную воду, в которую часто добавляли соль с известью. Далее следовало высушивание и тугая перевязка раны. Иногда зияющие раны скрепляли пластырем или просто зашивали. Солдат перевязывали подручными материалами, а для генералов и офицеров использовали батистовые платки. Как уже говорилось ранее, основной опасностью ранений, особенно огнестрельных, было развитие «антонова огня», или анаэробной инфекции. Боролись с этим «не иначе, как чрез нагноение», которое регулярно освобождали от гноя или «испражняли». В некоторых случаях мелкие осколки и пули специально не вынимали из неглубоких ран, а ждали, пока инородное тело не выйдет вместе с гноем. «Испражняли» рану, выпуская кровь из близлежащих вен, а также рассекая ланцетами кожу вокруг раневых «губ». В некоторых случаях положительную роль играли личинки мух, которые нередко от антисанитарии заводились в гноящихся ранах – под наблюдением врачей насекомые очищали раны и ускоряли заживление. Не забывали русские лекари и про пиявок – их прикладывали к воспаленным тканям для удаления «плохой» крови. Все хирургические процедуры, как можно понять из описания, были крайне болезненными для раненых. Стараясь избегать смерти от «нервного потрясения» (болевого шока), врачи в самые критические моменты обезболивали солдат обычной водкой, а офицерам для этой цели полагались уже опий и «сонные зелья». В первую очередь такая нехитрая анестезия применялась при ампутациях конечностей. В русской армии лишением людей рук и ног не злоупотребляли, как во французских войсках, где практиковалось предохранительная ампутация, но часто без нее обойтись было нельзя. Смертность после таких операций была достаточно высока, а наибольшие сложности у врачей вызвали высокие травматические ампутации бедра и плеча от пушечного ядра или сабли. В таких случаях приходилось полностью удалять остатки конечности, что чаще всего приводило к смерти несчастного.
Инструменты для ампутации
При ампутации мягкие ткани рассекались ланцетами и ампутационными ножами, а кости перепиливались специальными пилами. Настоящим бедствием при тяжелых пулевых ранениях становилось инфекционное воспаление костной ткани (остеомиелит, или «костоед», который однозначно становился диагнозом к ампутации конечности).
В воспоминаниях участников событий Отечественной войны есть такие холодящие кровь строки:
«Резатели обмыли рану, из которой клочьями висело мясо и виден был острый кусок кости. Оператор вынул из ящика кривой нож, засучил рукава по локоть, потом тихонько приблизился к поврежденной руке, схватил ее и так ловко повернул ножом выше клочьев, что они мигом отпали. Тутолмин вскрикнул и стал охать, хирурги заговорили, чтобы шумом своим заглушить его, и с крючками в руках бросились ловить жилки из свежего мяса руки; они их вытянули и держали, между тем оператор стал пилить кость. Это причиняло, видно, ужасную боль. Тутолмин, вздрагивая, стонал и, терпя мучение, казался изнеможенным до обморока; его часто вспрыскивали холодною водою и давали ему нюхать спирт. Отпиливши кость, они подобрали жилки в один узелок и затянули отрезанное место натуральною кожею, которая для этого была оставлена и отворочена; потом зашили ее шелком, приложили компресс, увязали руку бинтами – и тем кончилась операция».
Важное значение в терапии играли лекарственные средства, которые в те времена не отличались разнообразием. Русские врачи использовали камфору и ртуть, тщетно надеясь на их мнимое противовоспалительное и успокаивающее действие. Для лечения нарывов применяли «шпанскую мушку», раны заживляли оливковым и подсолнечным маслом, уксусом останавливали кровотечения, а опий, помимо его анестетического эффекта, использовался для замедления перистальтики кишечника, что помогало при ранениях брюшной полости.
Лучшие в своем деле
Хирург военно-полевого госпиталя начала XIX века должен был уметь проводить шесть видов операций: соединения, разъединения, извлечение инородных тел, ампутацию, дополнение и выправление. В наставлениях требовалось при первой перевязке раны проводит её расширение «для того, дабы переменить свойство оной и дать ей вид свежей и кровавой раны».
Особый акцент был на расширении ран конечностей в областях с большой мышечной массой:
«Раны членов, из многих мускулов состоящих и крепкою сухожильною перепонкою облеченной, непременно должны быть расширены, что разумеется о пострелинах ляжки, икры и плеча. Разрезы вовсе не нужны и бесполезны в местах, по большей части из костей состоящих и в коих весьма мало имеется мышечного существа. Под сими местами разуметь должно голову, грудь, руку (исключая ладонь), ногу, нижнюю часть икры и сочленные составы».
Историк медицины доктор наук, профессор С. П. Глянцев в своих публикациях приводит пример лечение травматических аневризм (полостей) крупных кровеносных сосудов. Раненым прописывали
«отвращение всякого сильного движения сердца и крайнее спокойствие души и тела: прохладную атмосферу и диэту, умаление количеств крови (кровопускание), утоляющие (замедляющие) движение сердца селитру, наперстянку, ландыш, минеральную воду, наружное употребление стужи, стягивающие средства и легкой прижимности как всего члена, так особливо главного ствола артерии».
Контузии в русских госпиталях лечили просто покоем и наблюдением за больным, ожоги обильно смазывали сметаной, медом, маслом и жиром (что часто вызывало осложнения), отморожения лечили ледяной водой или снегом. Однако подобное «согревание» отмороженной конечности приводило часто к гангрене со всеми вытекающими последствиями.
При всей эффективности работы военно-полевой медицины русской армии существовал один серьезный недостаток, выразившийся в устаревшем на то время лечении переломов. На войне для иммобилизации конечностей применяли лубки или «аппараты к перевязки переломов», в то время как врач из Витебска Карл Иванович Гибенталь предлагал использовать гипсовые повязки. Но отрицательная рецензия профессора Санкт-Петербургской медико-хирургической академии И. Ф. Буша исключила использования гипса для иммобилизации переломов. В практику русских военно-полевых врачей гипсование переломов пришло только в эпоху легендарного Николая Ивановича Пирогова.
Немаловажным фактором, который влиял на эффективность медицинской службы русской армии, был хронический некомплект личного состава – в войне участвовало всего 850 врачей. То есть на одного врача приходилось сразу 702 солдата и офицера. К сожалению, нарастить численность армии в то время России было проще, чем снабдить необходимым количеством врачей. При этом русским военным лекарям удалось совершать немыслимые подвиги – смертность в госпиталях составляла мизерные для того времени 7-17%.
Важно отметить, что сберегательная тактика лечения ранений конечностей положительно сказалась на судьбе ветеранов войны 1812 года. Многие тяжелораненые солдаты продолжали службу в течение пяти-шести лет после окончания войны. Так, в списке солдат лейб-гвардии Литовского полка, датированным 1818 годом, можно найти такие строки:
«Рядовой Семен Шевчук, 35 лет, ранен в правую ногу ниже колена с повреждением костей и жил, отчего худо владеет оною; также ранен в колено левой ноги. В гвардейский служащий инвалид.
Рядовой Семен Андреев, лет от роду 34. Ранен в бедро левой ноги навылет с повреждением жил, отчего худо владеет оною. В гвардейский гарнизон.
Рядовой Дементий Клумба, 35 лет. Ранен в правую руку у плеча, а также в левую ногу, отчего худо владеет как рукою, так и ногой. В гвардейский гарнизон.
Рядовой Федор Моисеев, 39 лет. Ранен в левую руку с раздроблением костей, отчего худо владеет оною; также и в правой от нарыва повреждены жилы, отчего сведен указательный палец. В гвардейский служащий инвалид.
Рядовой Василий Логинов, 50 лет. Ранен картечью в плюсну левой ноги с раздроблением костей. В гвардейский служащий инвалид.
Рядовой Франц Рябчик, 51 год. Ранен пулею в правую ногу ниже колена и в левую ногу в бедро с повреждением костей. В гарнизон».
Героев войны с достаточно тяжелыми ранениями демобилизовали только в 1818 году. Во Франции же в это время торжествовала тактика предупредительной ампутации, и солдаты с подобными ранениями гарантированно оставались без фрагментов рук и ног. В русских госпиталях инвалидность пациентов при выписке не превышала обычно 3%. Стоит помнить, что работать военным врачам пришлось в эпоху, где не существовало эффективной анестезии, а об асептике с антисептикой вообще не подозревали.
Император Александр I в своем Манифесте от 6 ноября 1819 года отметил исключительную важность русской военной медицины на поле брани, чем выразил признательность врачам от современников и потомков:
«Военные врачи разделяли на поле сражения наравне с военными чинами труды и опасности, явив достойный пример усердия и искусства в исполнении своих обязанностей и стяжали справедливую признательность от соотечественников и уважение от всех образованных наших союзников».
Источник
К 66-летию победы в Великой Отечественной войне «Здоровье-инфо» публикует материал о военно-полевых хирургах. Эти строки посвящаются людям, которые поставили на ноги и вернули в строй более 17 миллионов воинов, сумевших отстоять нашу Родину и весь мир от фашизма.
Александр Тушкин / «Здоровье-инфо»
«То, что сделано советской военной медициной в годы минувшей войны, по всей справедливости может быть названо подвигом. Для нас, ветеранов Великой Отечественной войны, образ военного медика останется олицетворением высокого гуманизма, мужества и самоотверженности», – писал маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян. Благодаря подвигу врачей 72,3% раненых и 90,6% больных солдат смогли вернуться на фронт. Победа стала возможной в значительной степени благодаря солдатам и офицерам, возвращенным в строй военными медиками.
«Война – это травматическая эпидемия», – говорил великий русский врач Николай Иванович Пирогов. Поэтому больше всего на фронте ценилась профессия хирурга. Врачи остальных специальностей в срочном порядке в начале войны проходили переквалификацию на кратких курсах, а потом становились помощниками хирургов или отправлялись на передовую линию. Именно там рядовой и сержантский состав понес основные потери – более 80% смертей. Всего во время войны погибли или пропали без вести 85 тысяч медиков.
На передовой был и майор медицинской службы Владимир Терентьевич Кунгурцев. Перед войной Владимир Терентьевич окончил медицинский институт в Новосибирске получив диплом врача общего профиля. Он служил на Дальневосточном фронте полевым хирургом артиллерийской части, где воевал с японцами на маньчжурской границе. Вместе с однополчанами Владимир Терентьевич дошел до Харбин, где получил за свои заслуги орден Отечественной войны II степени.
Сегодня Владимиру Терентьевичу 95, он живет в Москве, и накануне Дня Победы согласился ответить на несколько вопросов специально для «Здоровья-инфо».
«Здоровье-инфо»: В чем заключалась основная задача полевых хирургов?
В. Кунгурцев: Мы оказывали первую медицинскую помощь участникам боевых действий. Я занимался бойцами артиллерийской части, которые стреляли из пушек и минометов. Чаще всего я работал с раненными, которым необходимо было оказать первую помощь и отправить в медсанбат. Оттуда солдата переводили в госпиталь, если требовались полноценные хирургические операции.
«Здоровье-инфо»: Какие ранения были самыми распространенными?
В. Кунгурцев: Осколочные, пулевые. Но мне везло: ни одного смертельного случая. А вот тяжелые были: однажды привезли бойца с пневмотраксом грудной клетки. Он не мог дышать. Наложил ему глухую повязку, чтобы воздух не попал в легкие. Вообще, тяжело раненных мы оперативно эвакуировали – на носилках или машинах. У всех солдат в обязательной экипировке были индивидуальные перевязочные пакеты, которые они получали у полкового врача. Каждый солдат был хорошо проинструктирован на случай ранения. К примеру, если пуля попала в живот, пить и есть нельзя, потому что через желудок и кишечник вместе с жидкостью в брюшную полость попадает инфекция, и начинается воспаление брюшины – перитонит.
«Здоровье-инфо»: Какие ранения считались наиболее тяжелыми?
В. Кунгурцев: Осколочные раны, особенно, в конечности.
«Здоровье-инфо»: А далеко разлетаются осколки от снаряда?
В. Кунгурцев: Зависит от калибра. Небольшие снаряды поражают на расстоянии нескольких метров, большие – ста и больше. Звуковая волна у такого снаряда небольшая, не то, что у «Катюши». Летит такой снаряд, а звук у него специфический, похож на свист пронзительный и очень короткий. Потом он приземляется, и происходит взрыв.
«Здоровье-инфо»: Может ли произойти контузия от удара?
В. Кунгурцев: Контузия бывает воздушная и чаще всего при ударе осколком. Это закрытая травма черепа, когда боец теряет сознание. Иногда он утрачивает способность ориентироваться в пространстве, говорить, слышать звуки. Потом все постепенно восстанавливается.
«Здоровье-инфо»: А что потом делают с контуженным?
В. Кунгурцев: Ему дают обезболивающее средство, а потом успокаивающее. В нашем распоряжении были только белладонна и кодеин.
«Здоровье-инфо»: Какие действия вы предпринимали, если у раненого начинался болевой шок?
В. Кунгурцев: Если у раненного болевой шок, надо положить его так, чтобы кровь нормально циркулировала, а голова находилась не выше корпуса. Затем надо обезболить раны. Ничего кроме хлорэтила у нас тогда не было. Хлорэтил замораживает боль на несколько минут. А уже потом, в медсанбате и в госпитале раненному делали инъекции новокаина, давали более эффективные эфир и хлороформ.
«Здоровье-инфо»: Что еще грозило здоровью солдата, кроме осколков и пуль?
В. Кунгурцев: Из-за того, что люди вели ненормальный образ жизни, встречались инфекционные заболевания: ОРЗ, кишечные расстройства, болезни, связанные с антисанитарией. Но таких обычно немного было. Если что-то где-то, человека сразу эвакуировали в инфекционный госпиталь.
«Здоровье-инфо»: А в полку как лечили инфекции?
В. Кунгурцев: Были и медикаменты, тогда обычно больным давали стрептоцид и сульфидин.
«Здоровье-инфо»: Вы помните свой самый тяжелый бой?
В. Кунгурцев: Самый тяжелый бой был под Хайларом. Сколько мы японцев ни утюжили артиллерией, сколько ни бомбили авиацией, не могли их вышибить из укреплений. Потом решили обойти Хайлар, и он остался в тылу. Тогда японцы много солдат побили из 94-ой пехотной дивизии, потому что они поднимались в атаку и шли прямо на них.
«Здоровье-инфо»: Сколько человек вы спасли от смерти?
В. Кунгурцев: Никакого учета я никогда не вел.
«Здоровье-инфо»: А после войны общались со своими пациентами?
В. Кунгурцев: Нет, не общался, потому что разъехались в разные стороны. После войны я поступил в Ленинградскую медицинскую академию и получил специальность по неврологии.
«Здоровье-инфо»: Вы сами получали ранения?
В. Кунгурцев: Я не был ранен. У меня была контузия и ушибы. В медсанбате и в госпитале никогда не лежал.
Источник