Сборник гиппократа о переломах
Книга о переломах, περὶ ἀγμῶν, de fracturis, принадлежит к числу лучших книг Гиппократова сборника и громадным большинством комментаторов древности и нового времени приписывается самому Гиппократу. Возражения Эрмеринса нельзя признать основательными. Книга эта по духу своему и манере письма, несомненно, очень близка к таким сочинениям, как «Диэта при острых болезнях» и «Прогностика»; та же полемика против невежества современных врачей, то же вдумчивое отношение ко всем симптомам, детальное, доходящее до мелочей, описание всех приемов лечения, тот же громадный личный опыт. Теоретические спекуляции отсутствуют совершенно, и анатомии приводится ровно столько, сколько нужно для дела. Писал это врач-практик, клиницист с большой личной инициативой, увлекавшийся — следуя вероятно духу времени-механикой и механическими методами вправления. В тесной связи с этой книгой находится превосходящая ее по объему книга «О вправлении суставов», написанная позднее, так как в ней имеются ссылки на первую. Впрочем многие главы книги «О переломах» трактуют о вывихах, и в книге «О суставах» содержатся также главы о переломах. В каком виде они были написаны Гиппократом, представляли ли обе одно целое или части еще более обширного целого, как думают некоторые (Литтре), об этом можно только гадать, Несомненно то, что в таком виде, как дошли до нас, они имелись в Александрийской библиотеке, а дальше мы ничего не знаем.
Содержание книги по главам таково.
I. Введение
Гл. 1-3. Критика приемов вытяжения и перевязки, практиковавшихся в то время врачами, на примере руки.
II. Простые переломы
Гл. 4-7. Переломы костей предплечья. Подробное описание перевязки и дальнейшего ухода.
Гл. 8. Переломы плечевой кости.
Гл. 9-10. Вывихи костей стопы.
Гл. 11. Вывих пяточной кости.
Гл. 12. Кости голени.
Гл. 13-14. Вывих голеностопного сочленения.
Гл. 15-16. Переломы костей голени.
Гл. 17. Переломы малоберцовой кости.
Гл. 18. Переломы большеберцовой кости.
Гл. 19-23. Переломы бедра.
III. Осложненные переломы
Гл. 24-29. Лечение осложненных переломов.
Гл. 30. Постоянное вытяжение.
Гл. 31. О времени вправления.
Гл. 32-33. Вправление рычагами.
Гл. 34. Отделение секвестров.
Гл. 36-37. Открытые переломы бедра и плеча.
(Гл. 38-48. Вывихи локтя).
Эти последние главы в настоящем издании опущены; они представляют большую трудность для перевода и неменьшую для чтения вследствие необычной для нас и вследствие этого неясной терминологии Гиппократа. Это относится главным образом к определению направления вывиха: квнутри, кнаружи, вперед, назад, вбок и объясняется тем, что исходное положение руки, откуда надо считать эти направления, у Гиппократа было иное, чем у нас. Поэтому, например, Литтре, сам врач, наделал в своем переводе целый ряд ошибок, которые были затем исправлены Петрекеном (см. классификацию вывихов локтя по Гиппократу, Литтре и Петрекену в виде таблиц у Ковнера, стр.490-91). Вводить читателя в детали этого запутанного вопроса в настоящем издании не представляется целесообразным, а простой перевод будет невразумителен и никому не нужен.
К переводу приложены рисунки, заимствованные у Литтре и поясняющие методы вытяжения конечностей и аппараты, применявшиеся Гиппократом для этой цели. Без них в большинстве случаев трудно представить себе все обстоятельства дела, так как описание, хотя и подробное, для нас все-таки мало понятно вследствие незнакомства с обиходом того времени и живым греческим языком. Это относится. в особенности к знаменитой «скамье Гиппократа», которая в книге «О переломах» только рекомендуется, но подробное описание которой дано в книге «О вправлении суставов». Оно приводится здесь в примечаниях.
Книгу «О переломах» комментировали в древности Гален и Палладий; особенно ценны комментарии Галена в 3 частях (XVIII, 2), без которых многие места остались бы непонятными, хотя, с другой стороны, в ряде случаев сам Гален требует исправления. В новое время издания с комментариями были даны Видием (Ghirurgia e graeco in latinum conversa, V do Vidio interprete, Parisiis, 1544), который пытался давать и рисунки, в значительной мере ошибочные; Максимини (Andreae Maximini, De fracturis commentaria, Romae, 1776),. Боскильоном (Hippocratis de officina medici et de fractis libri duo, edente Fr. Mar. Bosquillon, Paris, 1816). Затем следует перевод и комментарии Литтре (III, отчасти IV) и, наконец, классический труд Петрекена (Pétrequin, Chirurgie d’Hippocrate, Paris, 1878, 2 v.); на нем базируется изложение хирургии Гиппократа у Ковнера. Французские хирурги XIX в. живо интересовались Гиппократом, и кроме Петрекена надо упомянуть об известном хирурге Мальгене (Malgaigne, Recherches hist, et prat, sur les appareils dans le traitement des fractures, Paris, 1841).
Как высоко ценили они хирургические сочинения Гиппократа, показывает восторженный отзыв Петрекена, который сам был крупным специалистом в этой области, о «Переломах» и «Суставах». Он пишет: «В них на каждом шагу сказывается опытный клиницист, умеющий в самых сложных переломах и самых трудных вывихах схватывать каждый раз наиболее характеристические симптомы и наиболее существенные черты, составляющие главное основание как для местного различительного распознавания, так и для установления истинных показаний и основ рационального лечения. Здесь он выступает вполне опытным наставником, который свысока производит оценку различных методов и оперативных приемов и, разрушая твердой рукой на своем пути все ложные учения, посеянные рутиной и шарлатанством, в то же время восстанавливает значение трезвого наблюдения и с одинаковым успехом ведет полемику и устанавливает практические правила медицинского искусства, предлагая новые методы и новые операции. При этом он везде является тонким наблюдателем, умеющим с необыкновенным искусством разграничивать частные и общие факты, делать выводы и формулировать правила, помимо гипотез, словом установить науку на основании освещенного разумом опыта в сочетании с разумно примененным суждением» (цит. по Ковнеру, 517-518).
Работы филологов за последующее время (Uthoff, Kühlewein) не внесли чего-либо нового, и комментарий Фукса к его переводу «Переломов» сводится всего к нескольким примечаниям.
Вытяжение всех вывихов и переломов врач должен делать возможно больше в естественном положении, ибо это наиболее правильно по природе. Если же что наклонится в ту или другую сторону, то лучше направлять вниз (пронировать), ибо эта погрешность меньше, чем вверх (супинировать). Поэтому те врачи, которые не имеют предвзятых мнений, большею частью нисколько не ошибаются, потому что тот, кому должно сделать перевязку, сам протягивает руку как следует, правильно побуждаемый природой. Врачи же, когда начинают мудрствовать, конечно, и ошибаются.
Итак, небольшая наука лечить переломленную руку, и это всякому врачу, сказал бы я, легко. Но об этом предмете меня побуждает писать больше то обстоятельство, что я знаю врачей, которые из положения руки при перевязке снискали себе славу мудрости, тогда как на основании этого их следовало бы скорее считать невеждами. Но в нашем искусстве и о многом другом судят таким образом, ибо и новое, не зная еще, полезно ли оно, предпочитают привычному, о чем уже знают, что оно полезно, и необычайное предпочитают тому, что ясно для всех. Поэтому следует сказать, какие погрешности врачей я хочу опровергнуть и чему хочу научить относительно природы руки, ибо эта речь содержит учение и о других костях тела.
2. Итак, пусть кто-нибудь подставит для перевязки руку (ибо о ней идет речь) в наклонном положении (пронации). Но врач заставил его держать руку, как это делают стрелки из лука, когда они выносят вперед плечо, и в таком положении перевязал ее, думая, что это есть для нее естественное положение[1]. В доказательство этого он приводил, что кости локтя расположены друг относительно друга по прямой и что поверхность руки сама по себе имеет ту же прямоту как во внешних частях, так и во внутренних. Также точно, говорил он, и мышцы, и нервы устроены от природы, и приводил в доказательство искусство стрелков. Говоря и действуя таким образом, он казался мудрецом, но о прочих искусствах, которые исполняют свою работу или силами, или ловкостью, он забыл, не зная, что естественное положение в разных случаях разное, и даже в одной и той же работе, если дело так случится, естественное положение правой руки-одно, а левой-иное, ибо иное естественное положение стрелка, иное пращника, иное в бросании каменьев, иное в кулачном бою, иное в покое. Какие бы кто ни рассматривал искусства, в каждом из них он найдет не одно и то же естественное положение рук, но фигуры рук приспособляются и к соответствующему орудию, которое каждый имеет, и к тому делу, которое он хочет совершить. Для того, кто упражняется в искусстве стрельбы, указанное положение левой руки, естественно, есть самое сильное, ибо при этом положении блоковидный конец плеча, опираясь во впадину локтя, приводит кости локтя и плеча в прямое положение так, как если бы они были одно целое; изгиб сустава при этом положении растянут. Естественно, таким образом, это место, совсем не гнущееся и напряженное, должно не уступать тетиве, которую натягивает правая рука, и не преодолеваться ею. И таким способом стрелок наибольше натянет тетиву и с самым сильным и внезапным напряжением спустит ее, ибо выпущенные таким образом стрелы получают скорость, силу и дальность полета. Но перевязка не имеет ничего общего с искусством стрелять из лука. В самом деле, кто захочет перевязанную руку так держать, причинит другие боли, далеко большие, чем рана. Если же прикажет согнуть ее, то ни кости, ни сухожилия, ни мускулы · больше не останутся в том же положении, но, преодолевши перевязку, расположатся по-иному. Поэтому какую пользу может принести способ стрелков? И в этом случае, наверно, не погрешил бы мудрствующий врач, если бы позволил, чтобы раненый сам простер свою руку.
3. Другой какой-то врач, поместив руку тылом вверх, в положении супинации, приказал ее вытянуть, и в этом положении перевязывал ее, считая его естественным и заключая об этом из ровной поверхности кожи, и из того, что естественное расположение костей по его мнению таково, ибо кость, выступающая при запястьи руки со стороны мизинца, представляется расположенною в прямоте с той костью, по которой люди измеряют локоть (внутренний мыщелок плеча)[2]. Вот этими-то доказательствами он утверждал, что это есть естественное положение, и, повидимому, он говорил хорошо. Но это положение, если рука будет вытянута в супинации, причинит сильную боль; насколько такое положение болезненно, узнает всякий, кто так протянет свою руку. Действительно, и более слабый человек, охвативши своими руками более крепкого в таком положении, что изгиб его локтя будет обращен вверх, поведет его, куда захочет. И в самом деле, если в этой руке он будет держать меч, то он не сможет им воспользоваться, — настолько насильственно будет такое положение. Кроме того, если кто перевязанную руку оставит в таком положении, то больше будет боль при ходьбе, но большая будет даже при лежании. Если же кто согнет руку, то по необходимости мускулы и кости получат другое положение. Не знал этот врач, кроме прочих неудобств, этого положения и следующего. Ведь кость, выдающаяся около запястья со стороны мизинца, действительно относится к локтю, но кость в сгибе, от которой люди меряют локоть, есть конец плеча. Он же думал, что та и эта-одна и та же кость; также думали и многие другие. Но к первой кости принадлежит так называемый локоть, на который мы иногда опираемся. Поэтому у держащего руку в супинации, во-первых, эта кость представляется перевернутой, а кроме того и сухожилия, идущие от внутренней части запястья и пальцев, при положении руки тылом вверх перекрещиваются, так как эти сухожилия направляются к плечевой кости, откуда меряется локоть. Вот такие-то и столь многие ошибки существуют относительно природы руки, и столь велико невежество. Но если кто вытянет переломленную руку, как я советую, тот ту кость, которая лежит при мизинце и простирается к изгибу локтя (локтевую), поворотит в прямом направлении, и сухожилия, идущие из запястья к оконечности плеча, также будут иметь прямое направление. И рука, взятая на повязку, будет в том же положении, как она была перевязана, без боли для идущего, без боли для лежащего и без утомления. Человека же должно так посадить, чтобы часть переломленной кости, которая выдается, была выставлена на самый ясный свет, чтобы не было скрыто от хирурга во время вытяжения, достаточно ли прямо она поставлена. От опытного хирурга и при проведении рукой не скроется выдающаяся кость, но, кроме того, она сильнее всего болит при ощупывании.
[1] Дело идет о левой руке, которая держит лук в вытянутом положении и находится в положении среднем между пронацией и супинацией. См. Литтре, III, 417.
[2] Локоть–здесь обычная в древности мера длины.
Источник
Гиппократ
Расцвет косской врачебной школы связан с именем Гиппократа II Великого (ок. 460 — ок. 370 гг. до н.э.), который вошел в историюкак Гиппократ (греч. Hippokrates, лат. Hippocrates). Его легендарноеимя стало символом врачебного искусства в Древней Элладе. Через несколько десятилетий после того, как Гиппократ покинул о. Кос, на самой высокой возвышенности острова, где раньше располагалось скромное святилище, был воздвигнут грандиозный асклепейон, который неоднократно расширялся.
Дошедшие до нас достоверные сведения о жизни Гиппократа весьма ограничены. Первые биографии Гиппократа (греч. Hippokrates — укротитель коней) были составлены несколько столетий спустя после его смерти. Их авторы — врач Соран с о. Кос (ок. II в.); знаменитый лексикограф Х в. Свида и филолог, прозаик и поэт XII в. И. Цеце. Все они не были его современниками, и потомуих повествование носит отпечаток той легендарности, которой было окружено имя этого великого врачевателя. Так, Свида в своем «Лексиконе» («Suida Lexikon») представляет Гиппократа следующими словами:
Гиппократ — косский врач, сын Гераклита стал звездой и светом полезнейшего для жизни врачебного искусства… Он был учеником, прежде всего, отца, затем Геродика из Селимбрии и Горгия из Леонтины, ритора и философа, по утверждению некоторых — также Демокрита из Абдер, ибо он следовал за ним, старцем, и Продика. Проживал он в Македонии, будучи большим другом царя Пердикки. Имея двух сыновей Фессала и Дракона, он скончался 104 лет от роду и похоронен в Лариссе Фессалийской.
Таким образом, известно, что Гиппократ родился на о. Кос. По отцу он принадлежал к знатному роду асклепиадов и вел свою родословную от сына Асклепия — Подалирия. Будучи странствующим врачевателем (греч. periodeutes), Гиппократ много путешествовал. Слава о его врачебном искусстве распространилась во многих государствах. Последние годы жизни он провел в Лариссе (Фессалия), где и умер около 370 г. до н.э. в один год с Демокритом, по одним источникам на 83-м, а по другим — на 104-м году жизни.
Этим и ограничиваются достоверные биографические сведения о жизни Гиппократа.
Сравнение Гиппократа с великими скульпторами Древней Эллады Поликлетом и Фидием ставит знаменитого врачевателя в один ряд с величайшими людьми той блистательной эпохи.
Анализ биографий Гиппократа и древнегреческих источников классического периода, в которых есть упоминания о предках или потомках Гиппократа, позволяет восстановить генеалогическое дерево его рода от 1-го до 17-го колена: Асклепий, Подалирий, Гипполох, Сострат, Дардан, Хризамис, Клеомиттад, Феодор, Сострат II, Хризамис II, Феодор II, Сострат III, Небр, Гносидик, Гиппократ I, Гераклид, Гиппократ II (Великий).
В роду потомков Асклепия все были врачевателями. Среди них известно семь Гиппократов. Первым был дед великого Гиппократа — Гиппократ I. Его внук Гиппократ II Великий Косский (вошедший в историю как Гиппократ) «превзошел своего деда, так как стал звездой и светом полной жизни врачебного искусства». По матери, которую звали Фенарета, Гиппократ II принадлежал к знатному роду Гераклидов (т.е. потомков Геракла) и находился в родственных связях с могучими властителями Фессалии и македонским двором. У него было двое сыновей — Фессал и Дракон (известные врачи) и дочь, муж которой Полибий также был врачом. Один из внуков Гиппократа II — Гиппократ IV, сын Дракона, лечил Роксану, жену Александра Македонского. И все семь Гиппократов писали о врачебном искусстве.
Вопрос о том, какие труды оставил после себя Гиппократ II Великий, до сих пор остается неясным, ибо все дошедшие до нас сочинения древнегреческих врачей классического периода анонимны. История не сохранила ни одного текста, где бы значилось авторство Гиппократа.
Дело в том, что в глубокой древности медицинские знания в Элладе сохранялись и передавались в семейных врачебных школах, т.е. от родителей — детям и единичным ученикам, пожелавшим за плату изучать искусство врачевания. В результате, это искусство сохранялось внутри узкого круга посвященных. Об этом свидетельствует и «Клятва» древнегреческих врачевателей.
Анонимность первых древнегреческих медицинских текстов можно объяснить тем обстоятельством, что вначале они составлялись как бы «для домашнего пользования», и автора просто «знали в лицо».
Первый сборник древнегреческих медицинских сочинений был составлен много лет спустя после смерти Гиппократа — в III в. до н.э. в знаменитом Александрийском хранилище рукописей (г. Александрия, Царство Птолемеев), основанном Птолемеем I Сотером (323—282 гг. до н.э.) — диадохом (греч. diadochos — последователь) и преемником Александра Македонского, первым правителем эллинистического Египта.
По велению Птолемеев со всего света свозились в Александрию рукописи ученых, которые систематизировались в каталоги, изучались, переводились и переписывались. Со временем число рукописей превысило 700 тысяч папирусных свитков. Были среди них и 72 медицинских сочинения, записанные по-гречески, на ионийском диалекте в V—IV вв. до н.э. Все они были безымянными: история не сохранила ни одного подлинника, в котором было бы указано авторство Гиппократа или других врачей Древней Греции классического периода. Более того, все они различались по стилю изложения, манере письма, глубине изложения, по философской и врачебной позиции, вплоть до полемики и прямо противоположных мнений, т.е. были написаны различными авторами. Около 280 г. до н.э., т.е. много десятилетий спустя после смерти Гиппократа, все эти безымянные (т.е. анонимные) медицинские тексты были объединены в один каталог и составили единое собрание. В честь легендарного врача Древней Греции его назвали «Гиппократов сборник» (позднее, в латинском переводе — «Corpus Hippocraticum»). Таким образом, александрийские ученые сохранили для потомков сочинения древнегреческих врачей, живших в V—III вв. до н.э.
Большинство исследователей предполагает, что Гиппократу принадлежат самые выдающиеся работы «Гиппократова сборника». Прежде всего это «Афоризмы» и сходные сними «Прогностика», «Эпидемии», «О воздухах, водах, местностях», а возможно, и некоторые другие.
«Афоризмы» (лат. «Aphorismi» от греч. aphorismos — законченная мысль) во все времена пользовались наибольшей известностью. Они состоят из восьми разделов, в которых собраны диетические и врачебные наставления по лечению внутренних болезней, хирургии и родовспоможению. Это, пожалуй, единственное произведение «Гиппократова сборника», которое большинством исследователей (Диокл из Каристы, Э. Литтре, Ч. Дарамбер) признается как подлинное сочинение Гиппократа. Начинается оно следующими словами:
Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности.
«Прогностика» (греч. prognostike, от греч. pro — перед, gnosis — знание; лат. «Prognosticum») представляет собой выдающееся сочинение по древнегреческой терапии. В нем подробно описаны элементы, составляющие прогноз заболеваний в то время (наблюдение, осмотр и опрос больного) и изложены основы наблюдения и лечения у постели больного. Многие изречения, приведенные в «Прогностике», стали классическими, например, описание лица умирающего больного: «нос острый, глаза впалые, виски вдавленные, кожа на лбу твердая, натянутая и сухая, и цвет всего лица зеленый, черный,или бледный, или свинцовый».
«Эпидемии в семи частях» (лат. «Epidenuorum Libri VII») пo своему духу близки к «Прогностике». Под словом «эпидемии» в Древней Греции понимали не эпидемические (т.е. не инфекционные или заразные), а широко распространенные среди народа заболевания (от греч. epi — над и demos — народ). Это эндемические (от греч. endemos — местный) болотные лихорадки, чахотки, параличи, простудные, кожные, глазные и другие заболевания. В I и III частях приведены 42 наиболее интересные и поучительные истории болезней. Они дают конкретное представление об истоках клинического подхода в медицине Древней Эллады, когда врачеватель ежедневно наблюдал больного и описывал его состояние и лечение.
«О воздухах. водах, местностях» (лот. «De aere, aquis, locis») — первое дошедшее до нас сочинение, в котором различные формы воздействия окружающей природы на человека, обобщены с позиций натурфилософии.
Значительное место в этом сочинении уделено описанию различных типов людей, живущих в разных местностях;их болезни связываются, главным образом, с местом проживания человека (на юге, на востоке, высоко в горах, в плодородных долинах), т.е. с условиями окружающейих природы, временем года и т.п. По мнению древних греков, люди каждого типа имеют свои особенности, которые и определяют предрасположение к конкретным болезням, влияют на их течение и, следовательно, требуют различного подхода в лечении.
Впоследствии (в периоды поздней античности и средневековья) на основе древнегреческих представлений о четырех телесных соках и различных характерах людей сформировалось учение о четырех темпераментах, каждый из которых связывался с преобладанием в организме одного из четырех телесных соков: крови (лат. sanguis) — сангвинический тип, слизи (греч. phlegma) — флегматический, желтой желчи (греч. chole) — холерический, черной желчи (греч. melains chole) — меланхолический (названия этих типов в сочинении «О воздухах, водах, местностях» не содержатся, так как появились они несколько столетий спустя; более того, sanguis — слово латинское и в Древней Греции употребляться еще не могло).
Причины возникновения болезней древние греки подразделяли на две группы: 1) общие для всех людей данной местности, зависящие от конкретных условий окружающей природы, и 2) индивидуальные причины, определяемые образомжизни каждого:
Когда много людей в одно и то же время поражаются одною болезнью, то причину этого должно возлагать на то, что является наиболее общим всеми чем все мы пользуемся. А это есть то, чтомы вовлекаем в себя дыханием.
Когда же в одно и то же время рождаются болезни всякого рода, тогда, без сомнения, причиной каждой служит образ жизни у каждого…
Образу жизни в Древней Элладе придавалось особое значение. В одном ряду с обязательным обучением грамоте и музыке стояли физическое воспитание, закаливание и личная гигиена. Каждый мужчина воспитывался выносливым и смелым, чтобы в минуту опасности с оружием в руках встать на защиту своего полиса (постоянной армии в полисах Древней Греции не было).
Сочинения по хирургии (греч. cheirurgia от cheir — рука и ergon — дело, работа; лат. chirurgia) «О переломах», «О ранах головы», «О вправлении суставов» и т.д. дают стройное представление о высоком развитии в Древней Греции учения о повязках, хирургических аппаратах, лечении ран, переломов, вывихов, повреждений головы, в том числе и лицевого черепа. В сочинении «О вправлении суставов» описана «скамья (Гиппократа)» — рычаговое устройство для вправления вывихов. Сложная хирургическая повязка, известная как «шапка Гиппократа», до сих пор применяется в хирургии.
В классический период древние греки не имели специальных знаний по анатомии, так как не вскрывали тела умерших. Их представления о строении человеческого тела были эмпирическими. Вот почему в то время хирургия древней Индии превосходила хирургию древних греков. Древнегреческие врачеватели занимались в основном той областью хирургии, которая сегодня включает в себя травматологию и десмургию (греч. desmurgia — учение о повязках, от desmos — перевязка и ergon — дело, работа).
Источник