Русская семья в водовороте великого перелома

Русская семья в водовороте «великого перелома». Письма О.А.Толстой-Воейковой 1927–1929 гг. СПб.: Нестор-История, 2005. — 444 с., ил.

Книга, подготовленная к изданию профессором факультета славистики в Сорбонне, спе-циалистом по современной культурологии Вероникой Жобер, полностью составлена из писем. . Сейчас это не редкость, удивительно, однако, то, что письма эти принадлежат не писателю, не политику, не ученому, не общественному деятелю, а просто частному лицу, правда, лицу из русского дворянского рода — Ольге Александровне Толстой-Воейковой (1856–1936), давшего своей стране и практических деятелей, и гуманитариев, и писателей.
Получив в качестве наследства от тети — известной русской писательницы Натальи Иль-иной   — письма своей прабабушки, написанные в 1927–1929 гг. и адресованные в боль-шей части старшей дочери Кате, жившей в харбинской эмиграции, проф. Жобер опубли-ковала их в России в 2005 г. в известном издательстве Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук «Нестор-История». Этой публикации предшествовали многолетняя и кропотливая работа по расшифровке содержания писем, переводу довольно значительной их части на русский язык (адресант свободно владел четырьмя европейски-ми языками и активно использовал их в своей переписке), тщательное комментирование.
Наша французская коллега глубоко осознала, что ностальгия по уходящему прошлому — это, пожалуй, одно из самых ценных свойств, которое сумело восстановить в себе челове-чество к концу XX века. Историческое и личностное «вчера»/«позавчера», воплотившиеся в письмах, становятся частью нашей сегодняшней жизни, к ним хочется прикоснуться мыслью, сохранить в памяти стирающиеся фразы, жесты, ощущения. Вместе с тем лично-стная история — это не только настроенческая ностальгия, она, содержа в себе множество реальных фактов и бытовых мелочей (от цен на продукты и способов разрешения жилищ-ных вопросов до проблем политических, идеологических, религиозных, этических, куль-турных, других), может стать полноценным социологическим документом.
Публикатор отобрал для издания 155 писем, написанных в годы так называемого «велико-го перелома». Для большинства современных людей — будь то французы, поляки или да-же сами русские — понятие «великий перелом», кажется, уже не несет в себе какой-либо строгой конкретики и воспринимается зачастую метафорически, потому-то и позволю себе чуть прояснить смысл этого столь значимого когда-то словосочетания.
«Год великого перелома» — так назывался доклад Иосифа Сталина, подготовленный к ХII годовщине Октябрьской революции. В докладе победно подчеркивалось: «Истекший год (1929. — Л.Л.) был годом великого перелома на всех фронтах социалистического строи-тельства. Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления со-циализма на капиталистические элементы города и деревни» .
Формы этого «решительного наступления» и можно воочию увидеть на примере судьбы одной семьи и ее многочисленного окружения в создававшихся параллельно с докладом диктатора октябрьских-ноябрьских «грамотках» Толстой-Воейковой. Здесь, помимо раз-нообразных собственно семейных сведений, постоянно встречается краткая, но, тем не менее, много говорящая информация о бесконечных трудностях жизни всех советских людей: о постоянно возникающих проблемах со снабжением города продуктами питания и самыми необходимыми вещами «…больной вопрос картофеля» (412), «Увы! Большой процент продуктов гибнет…» (416), «калош нельзя купить» (418). Адресанта тревожат во-просы разрушения образования, искусства, науки: «вопрос школы начинает все более ом-рачать горизонт» (421), «Академия художеств медленно, но верно вымирает» (424), «рабо-ты по расширению опытов разных культур (речь идет об агрокультурах. — Л.Л.) безна-дежны! Взгляды меняются. Задуманный сегодня план завтра признается ненужным, а на земле нельзя играть в чехарду» (418). В переправляемых в Харбин письмах содержится много горьких сожалений о родственниках и друзьях, которые «бедствуют», вынуждены «кормиться по знакомым», жить в ужасных условиях, «рядом с кухней и почти без мебе-ли» (421); часто возникают сетования, связанные с характером обучения и воспитания де-тей, в частности в связи с лишением детей традиционных православных праздников, «сви-репо вычеркнутых из сознания» (426), таких, например, как Рождество, а ведь при этом: «красоту детской радости уничтожат. Серина жизни усугубляется…» (426). И совсем пе-чально звучит признание: «…Я часто радуюсь, что старухи не видят детей и внуков. Я, ко-нечно, не считаю, чтобы позорно было зарабатывать любым трудом, но как-то режет слух, когда слышишь, что внучки служат уборщицами… или в банке подают чай!» (412).
В этих частных письмах выражен, безусловно, далекий от официоза взгляд на «великий перелом», начавшийся в Советском Союзе, одного из представителей социального «мень-шинства», это и позиция уже немолодого, но мудрого человека, научившегося без жалоб и нытья переносить все возрастающие с каждым годом жизненные невзгоды, при этом быть полезным своей семье, поддерживать других.
Современники Ольги Александровны через некоторое время поймут, что сталинский «ве-ликий перелом» — это интенсифицированный процесс свертывания нэпа по всем направ-лениям хозяйственной и социальной политики, завершится он в скором времени разгро-мом всех сторонников ленинской экономической программы. Именно события того вре-мени вызовут те лавинообразные сдвиги, которые окончательно ознаменуют конец старой России.
Пожилая русская женщина, описывая день за днем бытовые будни, не стремится анализи-ровать политическую, экономическую, социальную жизнь своей страны, но мысль о кон-чине старой России, может быть, и невольно, но постоянно присутствует в ее размышле-ниях: «Теперь, когда глухая стена выросла между нами, тоскливо думается, какой еще луч света были эти маленькие листочки, долетевшие мысли, описания, отзвуки жизни малень-ких событий дня. Большие события теперь все это смели и унесли много жизней, много разрушили…» (422). В нашем нынешнем восприятии подобные размышления приобрета-ют символическое значение.
Поначалу у меня возникало впечатление, что подборка писем излишне пространна или даже чуть «сыровата», но чем далее я их читала, тем более убеждалась в том, что именно благодаря подробностям и жизненной — сырой/живой — подлинности книга о судьбе рус-ской дворянской семьи, перемалываемой жерновами страшного для России ХХ века, по-лучилась непосредственной и искренной.
Думаю, проф. Жобер, чтя и сохраняя память о своих предках, сделала доброе и нужное де-ло не только для себя, но и для всех нас. Она издала на самом деле хорошую и полезную книгу, дающую представление о характере и образе жизни благородного человека, доб-ротно и правдиво рассказавшего о времени и о себе. Приведу в заключение лишь одно рассуждение Ольги Александровны по поводу ее собственных писем: «Интересно, где все эти конвертики бедствуют? Какие глаза их читают? Кому они что-нибудь сказали о дале-кой стране, где солнце не сияет и серые тучи ползут уныло…» (417).
К счастью, бедствия «конвертиков» завершились, правда жизни частного честного челове-ка нашла глаза благодарных читателей, сердца которых по-прежнему полны любовью к далекой и грустной стране. За это все спасибо Веронике Жобер.

1. Русская семья в водовороте «великого перелома». Письма О.А.Толстой-Воейковой 1927–1929 гг. СПб., 2005. – 444 с., ил.
2.Н.И.Ильина (1914–1994) – известный автор романов («Возвращение»), сатирической («Белогорская кре-пость») и автобиографической («Дороги и судьбы») прозы – родилась в С.-Петербурге. Через несколько лет отец увез семью в Харбин. С 1937-го в течение одиннадцати лет она проработала в качестве журнали-ста в газетах Шанхая. После Второй мировой войны вернулась в Россию, закончила Литературный инсти-тут в Москве.
3. «Правда». № 259 от 7 ноября 1929 г.

https://magazines.russ.ru/vestnik/2005/16/kn.html

Основная информация: absopac «Русская семья в водовороте «Великого перелома»: письма, 1927-1929 гг.»