Радикальный перелом
В уходящем году репортажи из Сирии в выпусках новостей появлялись не так часто, как раньше. И это — отличный знак. Остатки боевиков атакуют все реже, количество вооруженных столкновений снизилась в разы.
Сирия отошла от края пропасти, опасность создания исламского халифата миновала окончательно. Башар Асад, которого так хотели убрать американцы, сохранил пост главы государства. Сирии сберегла свой суверенитет и независимость. Для США это — неприятный урок. Для мира — сигнал. Работает новый центр силы — Россия. Не замечать этого факта уже не получается.
В ноябре благодаря усилиями российской дипломатии и военных удалось предотвратить столкновение военных Турции и Сирии. При этом американцам с севера Сирии просто драпали, побросав свои обустроенные базы и союзников-курдов на растерзание турецкой армии. 27 декабря командующий российской группировкой войск в Сирии генерал-лейтенант Александр Чайко подвел итоги года.
«Ключевым событием года стало содействие правительству Сирии в установлении контроля над территорией в Заевфратье, в том числе блокирование районов проведения операции «Источник мира», совместные российско-турецкие патрулирования — с привлечением подразделений военной полиции, а также успешное решение задач по воздушному и наземному патрулированию», — отметил Чайко.
Территория под контролем сирийской армии значительно увеличилась. Наконец, удалось войти в Ракку, превращенную американской авиацией в руины, и хоть как-то помочь мирным жителям, что бедствуют без нормальной еды, питьевой воды, лекарств и медпомощи.
А если еще вспоминать, то в августе нашу авиабазу Хмеймим атаковали 6 боевых дронов. Все сбиты. Спустя месяц неизвестные беспилотники ударили по двум крупным нефтеперерабатывающим заводам в Саудовской Аравии. Американские системы ПВО дроны пропустили, даже не заметив их. Оказалось, что проданное саудитам за бешеные деньги американское оружие бесполезно.
Российская военная полиция входит на бывший опорный пункт армии США. Совсем недавно там размещались около сотни морских пехотинцев. Сегодня въезжают «Тигры» и «Тайфуны».
Провинция Ракка, населенный пункт Тель-ас-Самин. В опорный пункт американские военные превратили пустующую школу. Во дворе стояли и «Хаммер» и другая техника.
Спецназ занимает ключевые точки, осматривается на местности. К работе приступают саперы. Территорию зачищают — после этого на базу заходят основные силы. Триколор на крыше — как обозначение присутствия.
Очередная важнейшая точка в провинции Ракка — под контролем российской военной полиции. «Перекресток жизни» — здесь сходятся дороги в Эль-Камышлы, Кобани и Дейр-эз-Зор. До самой Ракки — всего 26 километров.
«Будем осуществлять патрулирование и выполнять задачи по обеспечению безопасности мирных жителей», — сказал один из офицеров военной полиции.
Что такое безопасность, за годы войны жители провинции уже забыли. Центр Ракки. Здесь не работают саперы, на улицах не встретишь полицейских. Большие буквы на английском — признание в любви под слоем пыли. Цинично — на фоне того, что стало с городом после бомбардировок коалиции. Тысячи погибших от ракет и снарядов.
«Мы боимся! Везде боеприпасы. Их никто не убирает», — говорят местные жители.
На съемки — 15 минут, не больше. В городе все еще остаются сторонники террористов. Заезжать в центральные районы Ракки опасаются даже вооруженные курдские отряды самообороны.
Символ Ракки — пшеничный колос. До войны город кормил хлебом всю страну. Сегодня все поля — в сорняках. Огромные элеваторы стоят пустые.
30 тысяч авиаударов — это официальные цифры ВВС Соединенных Штатов. 80% жилых кварталов уничтожены ковровыми бомбардировками коалиции. Вдоль главной дороги открыты первые лавки. Но покупателей почти нет. Люди лишь там, где продают лепешки и старую, поношенную одежду.
Мирные жители приходят на эти руины, чтобы найти то, что можно продать, и выручить хоть какие-то деньги. Найти работу в Ракке сегодня практически невозможно. Впрочем, из разрушенных домов все ценное давно уже вынесли. Остались только бетонные стены.
Дом, где живет Хасан, и домом назвать трудно. Верхний этаж разрушен ударом авиабомбы. От школы, куда он ходил вместе с друзьями, остался лишь забор с рисунками как напоминание о мирной жизни.
«Мы устали жить на этой свалке, в которую превратился наш город. У меня много детей — все они хотят жить в мире», — рассказала одна из местных жительниц.
После того как бывший опорный пункт в Тель-ас-Самине покинули американские военные, зона ответственности российских патрулей выросла на сотни квадратных километров. А это десятки населенных пунктов. Все передвижения мобильных групп — под прикрытием с неба.
Несколько лет по этим дорогам боевики подвозили в свою «столицу» подкрепление и боеприпасы. И вывозили награбленное — нефть и зерно. Присутствие американцев им не мешало.
Как на севере страны сегодня относятся к военным коалиции, видно на этих кадрах. Сирийские военные не дают проехать колонне американской бронетехники недалеко от города Эль-Камышлы. Представить такое еще совсем недавно было невозможно. Сейчас под охрану российской военной полиции переходят новые объекты и направления. Колоннам под звездно-полосатым флагом приходится искать другие маршруты.
Источник
Автор: Дмитрий Киселёв
В уходящем году репортажи из Сирии в выпусках новостей появлялись не так часто, как раньше. И это — отличный знак. Остатки боевиков атакуют все реже, количество вооруженных столкновений снизилась в разы.
Сирия отошла от края пропасти, опасность создания исламского халифата миновала окончательно. Башар Асад, которого так хотели убрать американцы, сохранил пост главы государства. Сирия сберегла свой суверенитет и независимость. Для США это — неприятный урок. Для мира — сигнал. Работает новый центр силы — Россия. Не замечать этого факта уже не получается.
В ноябре благодаря усилиями российской дипломатии и военных удалось предотвратить столкновение военных Турции и Сирии. При этом американцы с севера Сирии просто драпали, побросав свои обустроенные базы и союзников-курдов на растерзание турецкой армии. 27 декабря командующий российской группировкой войск в Сирии генерал-лейтенант Александр Чайко подвел итоги года.
«Ключевым событием года стало содействие правительству Сирии в установлении контроля над территорией в Заевфратье, в том числе блокирование районов проведения операции «Источник мира», совместные российско-турецкие патрулирования — с привлечением подразделений военной полиции, а также успешное решение задач по воздушному и наземному патрулированию», — отметил Чайко.
Территория под контролем сирийской армии значительно увеличилась. Наконец, удалось войти в Ракку, превращенную американской авиацией в руины, и хоть как-то помочь мирным жителям, что бедствуют без нормальной еды, питьевой воды, лекарств и медпомощи.
А если еще вспоминать, то в августе нашу авиабазу Хмеймим атаковали 6 боевых дронов. Все сбиты. Спустя месяц неизвестные беспилотники ударили по двум крупным нефтеперерабатывающим заводам в Саудовской Аравии. Американские системы ПВО дроны пропустили, даже не заметив их. Оказалось, что проданное саудитам за бешеные деньги американское оружие бесполезно.
Автор: Евгений Давыдов
Российская военная полиция входит на бывший опорный пункт армии США. Совсем недавно там размещались около сотни морских пехотинцев. Сегодня въезжают «Тигры» и «Тайфуны».
Провинция Ракка, населенный пункт Тель-ас-Самин. В опорный пункт американские военные превратили пустующую школу. Во дворе стояли и «Хаммер» и другая техника.
Спецназ занимает ключевые точки, осматривается на местности. К работе приступают саперы. Территорию зачищают — после этого на базу заходят основные силы. Триколор на крыше — как обозначение присутствия.
Очередная важнейшая точка в провинции Ракка — под контролем российской военной полиции. «Перекресток жизни» — здесь сходятся дороги в Эль-Камышлы, Кобани и Дейр-эз-Зор. До самой Ракки — всего 26 километров.
«Будем осуществлять патрулирование и выполнять задачи по обеспечению безопасности мирных жителей», — сказал один из офицеров военной полиции.
Что такое безопасность, за годы войны жители провинции уже забыли. Центр Ракки. Здесь не работают саперы, на улицах не встретишь полицейских. Большие буквы на английском — признание в любви под слоем пыли. Цинично — на фоне того, что стало с городом после бомбардировок коалиции. Тысячи погибших от ракет и снарядов.
«Мы боимся! Везде боеприпасы. Их никто не убирает», — говорят местные жители.
На съемки — 15 минут, не больше. В городе все еще остаются сторонники террористов. Заезжать в центральные районы Ракки опасаются даже вооруженные курдские отряды самообороны.
Символ Ракки — пшеничный колос. До войны город кормил хлебом всю страну. Сегодня все поля — в сорняках. Огромные элеваторы стоят пустые.
30 тысяч авиаударов — это официальные цифры ВВС Соединенных Штатов. 80% жилых кварталов уничтожены ковровыми бомбардировками коалиции. Вдоль главной дороги открыты первые лавки. Но покупателей почти нет. Люди лишь там, где продают лепешки и старую, поношенную одежду.
Мирные жители приходят на эти руины, чтобы найти то, что можно продать, и выручить хоть какие-то деньги. Найти работу в Ракке сегодня практически невозможно. Впрочем, из разрушенных домов все ценное давно уже вынесли. Остались только бетонные стены.
Дом, где живет Хасан, и домом назвать трудно. Верхний этаж разрушен ударом авиабомбы. От школы, куда он ходил вместе с друзьями, остался лишь забор с рисунками как напоминание о мирной жизни.
«Мы устали жить на этой свалке, в которую превратился наш город. У меня много детей — все они хотят жить в мире», — рассказала одна из местных жительниц.
После того как бывший опорный пункт в Тель-ас-Самине покинули американские военные, зона ответственности российских патрулей выросла на сотни квадратных километров. А это десятки населенных пунктов. Все передвижения мобильных групп — под прикрытием с неба.
Несколько лет по этим дорогам боевики подвозили в свою «столицу» подкрепление и боеприпасы. И вывозили награбленное — нефть и зерно. Присутствие американцев им не мешало.
Как на севере страны сегодня относятся к военным коалиции, видно на этих кадрах. Сирийские военные не дают проехать колонне американской бронетехники недалеко от города Эль-Камышлы. Представить такое еще совсем недавно было невозможно. Сейчас под охрану российской военной полиции переходят новые объекты и направления. Колоннам под звездно-полосатым флагом приходится искать другие маршруты.
Источник
Автор: Дмитрий Киселёв
В уходящем году репортажи из Сирии в выпусках новостей появлялись не так часто, как раньше. И это — отличный знак. Остатки боевиков атакуют все реже, количество вооруженных столкновений снизилась в разы.
Сирия отошла от края пропасти, опасность создания исламского халифата миновала окончательно. Башар Асад, которого так хотели убрать американцы, сохранил пост главы государства. Сирия сберегла свой суверенитет и независимость. Для США это — неприятный урок. Для мира — сигнал. Работает новый центр силы — Россия. Не замечать этого факта уже не получается.
В ноябре благодаря усилиями российской дипломатии и военных удалось предотвратить столкновение военных Турции и Сирии. При этом американцы с севера Сирии просто драпали, побросав свои обустроенные базы и союзников-курдов на растерзание турецкой армии. 27 декабря командующий российской группировкой войск в Сирии генерал-лейтенант Александр Чайко подвел итоги года.
«Ключевым событием года стало содействие правительству Сирии в установлении контроля над территорией в Заевфратье, в том числе блокирование районов проведения операции «Источник мира», совместные российско-турецкие патрулирования — с привлечением подразделений военной полиции, а также успешное решение задач по воздушному и наземному патрулированию», — отметил Чайко.
Территория под контролем сирийской армии значительно увеличилась. Наконец, удалось войти в Ракку, превращенную американской авиацией в руины, и хоть как-то помочь мирным жителям, что бедствуют без нормальной еды, питьевой воды, лекарств и медпомощи.
А если еще вспоминать, то в августе нашу авиабазу Хмеймим атаковали 6 боевых дронов. Все сбиты. Спустя месяц неизвестные беспилотники ударили по двум крупным нефтеперерабатывающим заводам в Саудовской Аравии. Американские системы ПВО дроны пропустили, даже не заметив их. Оказалось, что проданное саудитам за бешеные деньги американское оружие бесполезно.
Автор: Евгений Давыдов
Российская военная полиция входит на бывший опорный пункт армии США. Совсем недавно там размещались около сотни морских пехотинцев. Сегодня въезжают «Тигры» и «Тайфуны».
Провинция Ракка, населенный пункт Тель-ас-Самин. В опорный пункт американские военные превратили пустующую школу. Во дворе стояли и «Хаммер» и другая техника.
Спецназ занимает ключевые точки, осматривается на местности. К работе приступают саперы. Территорию зачищают — после этого на базу заходят основные силы. Триколор на крыше — как обозначение присутствия.
Очередная важнейшая точка в провинции Ракка — под контролем российской военной полиции. «Перекресток жизни» — здесь сходятся дороги в Эль-Камышлы, Кобани и Дейр-эз-Зор. До самой Ракки — всего 26 километров.
«Будем осуществлять патрулирование и выполнять задачи по обеспечению безопасности мирных жителей», — сказал один из офицеров военной полиции.
Что такое безопасность, за годы войны жители провинции уже забыли. Центр Ракки. Здесь не работают саперы, на улицах не встретишь полицейских. Большие буквы на английском — признание в любви под слоем пыли. Цинично — на фоне того, что стало с городом после бомбардировок коалиции. Тысячи погибших от ракет и снарядов.
«Мы боимся! Везде боеприпасы. Их никто не убирает», — говорят местные жители.
На съемки — 15 минут, не больше. В городе все еще остаются сторонники террористов. Заезжать в центральные районы Ракки опасаются даже вооруженные курдские отряды самообороны.
Символ Ракки — пшеничный колос. До войны город кормил хлебом всю страну. Сегодня все поля — в сорняках. Огромные элеваторы стоят пустые.
30 тысяч авиаударов — это официальные цифры ВВС Соединенных Штатов. 80% жилых кварталов уничтожены ковровыми бомбардировками коалиции. Вдоль главной дороги открыты первые лавки. Но покупателей почти нет. Люди лишь там, где продают лепешки и старую, поношенную одежду.
Мирные жители приходят на эти руины, чтобы найти то, что можно продать, и выручить хоть какие-то деньги. Найти работу в Ракке сегодня практически невозможно. Впрочем, из разрушенных домов все ценное давно уже вынесли. Остались только бетонные стены.
Дом, где живет Хасан, и домом назвать трудно. Верхний этаж разрушен ударом авиабомбы. От школы, куда он ходил вместе с друзьями, остался лишь забор с рисунками как напоминание о мирной жизни.
«Мы устали жить на этой свалке, в которую превратился наш город. У меня много детей — все они хотят жить в мире», — рассказала одна из местных жительниц.
После того как бывший опорный пункт в Тель-ас-Самине покинули американские военные, зона ответственности российских патрулей выросла на сотни квадратных километров. А это десятки населенных пунктов. Все передвижения мобильных групп — под прикрытием с неба.
Несколько лет по этим дорогам боевики подвозили в свою «столицу» подкрепление и боеприпасы. И вывозили награбленное — нефть и зерно. Присутствие американцев им не мешало.
Как на севере страны сегодня относятся к военным коалиции, видно на этих кадрах. Сирийские военные не дают проехать колонне американской бронетехники недалеко от города Эль-Камышлы. Представить такое еще совсем недавно было невозможно. Сейчас под охрану российской военной полиции переходят новые объекты и направления. Колоннам под звездно-полосатым флагом приходится искать другие маршруты.
Источник
Но можно ли согласиться с Генри Локардом, считающим, что «полпо-товская жестокость коренится в сиануковских репрессиях»? С точки зрения хронологии, он как будто прав: всевластный принц, потом (после 1970 года) славный маршал изо всех сил давили людей, критиковавших их бессильные режимы, и в итоге единственной способной на реальную борьбу оппозицией осталась ККП. Однако в том, что касается генеалогии режима, с ним невозможно согласиться: идеологические основы и конечные цели красных кхмеров никак нельзя считать реакцией на предшествующие репрессии. Они находятся в русле «великой ленинской традиции», оплодотворенной деяниями Сталина, Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина. Беды Камбоджи после достижения независимости и ее последующее втягивание в войну только облегчили захват власти экстремистами из ККП и узаконили разгул насилия; однако сам их радикализм невозможно объяснить никакими внешними обстоятельствами.
Радикальный перелом (1975 год)
Камбоджийской революции проще было перечислить то, от чего она отказывается, чем огласить свои предложения. Она черпала силы в воле к реваншу — именно здесь она нашла социальную опору, к которой позже прибавился радикальный коллективизм. Это был реванш деревни, мстившей городу: «местные» быстро отняли у «пришлых» все их имущество — с помощью «черного рынка» или простого воровства.
В деревне это был реванш беднейших крестьян над местными «богатеями» (таковыми считались те, у кого была продукция на продажу, и те, кто использовал наемную рабочую силу). Однако еще важнее для отдельных личностей была возможность попрания прежних профессиональных, семейных и прочих иерархий. Очевидцы дружно рассказывают о неожиданном восхождении на местные руководящие посты деревенских маргиналов, в частности алкоголиков: «Эти люди, реабилитированные Ангкором и облеченные начальственными полномочиями, могли убивать своих соотечественников, не моргнув глазом».
Хаинг Нгор видит в этом политическое освящение самого темного, что есть в кхмерской душе, — кум, смертельной злобы, над которой не властно время. Над Нгором больше всего издевались тетка, оставшаяся в родной деревне, вместо того чтобы воспользоваться помощью городской родни, а также санитар, который, будучи «пришлым», добивался, чтобы Нгора, врача, казнили, а сам он стал бы бригадиром, опрокинув тем самым иерархию, которой прежде обязан был подчиняться.
Так обнажались трения, присущие камбоджийскому обществу, которые далеко не всегда можно назвать «социальными» в строгом значении этого понятия.
Происходила радикальная смена ценностей: занятия, прежде вызывавшие пренебрежение (повар, уборщик в столовой, рыбак), превратились в самые желанные, так как приближали к вожделенной еде. Зато дипломы мигом стали «бесполезными бумажками», опасными для тех, кто осмеливался их сохранять. Наиглавнейшим достоинством стала покорность. Среди бывших руководителей, вернувшихся в село, самым популярным занятием стала уборка туалетов: способность преодолеть отвращение считалась доказательством идеологической перековки. Ангкор заменил и монополизировал даже семейные узы: к нему прилюдно обращались как к «отцу и матери» (так возникало смешение понятий партия — государство, характерное для азиатского коммунизма); революционный период после 1975 года обозначался термином самай поук-ме («эра отцов-матерей»). Военное начальство звалось «дедушками». Страх перед городом и ненависть к нему достигали колоссальных масштабов: Пномпень, замаранный космополитизмом, меркантилизмом, любовью к удовольствиям, был для красных кхмеров «проституткой на Меконге». Одно из объяснений тотальной эвакуации столицы состояло в разоблачении «тайного военно-политического замысла американского ЦРУ и режима Лон Нола по совращению наших воинов и нанесению удара по их боевому духу с помощью девок, спиртного и денег».
Камбоджийские революционеры еще серьезнее самих китайцев относились к знаменитым словам Мао: «Самые прекрасные поэмы пишутся на чистом листе». Имущество горожанина не должно было превосходить имущество бедного крестьянина. Камбоджийцы, отправленные в деревню, были вынуждены отказаться от всякого багажа, в том числе книг. Книги с «империалистическим шрифтом» (английские и французские), а также кхмерские («прах феодальной культуры») обрекались на уничтожение. Хаинг Нгор слышал от десятилетних кхмерских солдат: «Хватит капиталистических книг! Иностранные книги — инструменты прежнего режима, предавшего страну. Почему у тебя книжки? Ты что, агент ЦРУ? Нет иностранным книгам при Ангкоре!». В огонь летели дипломы, удостоверения личности, даже фотоальбомы: революция — это начало с абсолютного нуля. Такая логика способствовала возвышению людей без прошлого. Один из лозунгов утверждал, что «только новорожденный не запятнан».
Образование было низведено на примитивнейший уровень. Либо никакой школы вообще, либо — и это было наиболее распространенной практикой — немногочисленные уроки чтения, письма и, главное, революционного песнопения для детей 5–9 лет, длившиеся около часа в день. Сами учителя были порой малограмотными. Значение имели только практические навыки.
Далекие от бесполезной книжной культуры, «наши дети из сельских районов всегда обладали полезнейшими знаниями. Они умеют отличить спокойную корову от бодливой, умеют удержаться на буйволе. Они умеют вести стадо. Они подчинили себе природу. (…) Они знают сорта риса, как свои пять пальцев. Им присущи знания, в высшей степени отвечающие реальной жизни нации».
Диктатура Пол Пота, или дети у власти… Все очевидцы говорят о крайней молодости большинства кхмерских военных. Их ставили под ружье с 12 лет, а иногда и раньше; у Сианука тоже были малолетние охранники, развлекавшиеся тем, что мучили кошек…
Лы Хэнг рассказывает о кампании набора (распространявшейся и на «пришлых») непосредственно перед приходом вьетнамцев: мобилизовали всех от 13 до 18 лет, без различия пола. Ввиду неудачи добровольного набора, мобильные молодежные бригады были вынуждены отправиться со строек в армию. Новобранцы теряли всякую связь с близкими и родной деревней. Жившие в военных лагерях, отрезанные от населения (которое боялось и избегало их), зато обласканные властью, они верили в свое всемогущество и знали, что «чистки» им угрожают меньше, чем гражданскому руководству. По признаниям перебежчиков, молодежь вдохновлялась «возможностью не работать и убивать».
Наибольший ужас вселяли дети младше 15 лет. «Их забирали совсем юными и учили только дисциплине. Подчиняйся приказам и ни о чем не думай (…). Для них не существовало ни религии, ни традиций, ничего, кроме приказов красных кхмеров. Поэтому они уничтожали собственный народ, включая младенцев, так легко, словно давили комаров».
До 1978 года в армию брали только представителей категории «70». Дети из категории «75» в возрасте 8–9 лет часто использовались как шпионы; однако их преданность режиму была так слаба, что часто они сговаривались с людьми, за которыми им полагалось подсматривать, чтобы те заранее обнаруживали их присутствие. Едва успев подрасти, они иногда становились «детьми-ополченцами», помощниками новых глав кооперативов (после обширной «чистки» местного руководства), в их обязанности входили выявление, арест и избиение виновных в самостоятельных поисках пропитания.
Исследования Лоранс Пик показывают, что со временем «детская диктатура» грозила распространиться и на гражданскую сферу. Она описывает ускоренную «подготовку» деревенских детей.
«Им внушали, что первое поколение служащих — предатели, второе не лучше. Поэтому скоро за дело придется браться им. (…) Среди нового поколения появились дети-врачи — шесть девочек 9–13 лет. Они едва умели читать, но партия вручила каждой по коробке шприцов и поручила им делать уколы.
«Наши дети-врачи, — слышала я, — выходцы из крестьянства и готовы служить своему классу. Они поразительно умны. Скажите им, что в красной коробочке лежат витамины, и они запомнят. Покажите, как стерилизовать иглу, и они сумеют делать это сами».
Эти дети были, несомненно, чисты, но какое же опьянение вселяет умение сделать укол! Очень скоро дети-врачи стали проявлять бескрайнее высокомерие, даже наглость».
Перелому способствовали также подавление религии и крайний нравственный аскетизм, навязываемый во всех областях повседневной жизни. Как уже говорилось, в обществе не оставалось места для любых «уклонистов», в том числе для хронических больных, умалишенных, инвалидов. Скоро система вошла в противоречие с официальным проектом могущественной и многочисленной нации: ограничения, наложенные на сексуальность и брак, а также постоянное недоедание убивали всякое желание (по словам Пин Ятхая, красные кхмеры постепенно превратили нас в «евнухов») и привели к резкому падению рождаемости: от 30 новорожденных на 1 тысячу в 1970 году до примерно 11 в 1978 году.
Источник