План на переломе веков
Далеко не у каждого генерала в послужном списке значится срочная служба рядовым солдатом. У генерала армии Владимира Николаевича Лобова это были два года в горно-стрелковой дивизии Туркестанского военного округа, откуда он поступил в Рязанское военное артиллерийское училище. А дальше: командир взвода в училище, командир подразделения в одной из частей РВСН, командир батальона и командир полка в ГСВГ, командир дивизии и командир корпуса в Ленинградском военном округе, командующий армией в Гродно, первый заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа, командующий войсками Среднеазиатского военного округа, первый заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР, начальник Штаба Объединенных вооруженных сил стран – участниц Варшавского договора и начальник Генерального штаба ВС СССР.
Типичная вроде бы командирская судьба военачальника, однако почти на каждом ее этапе пришлось проходить особые испытания. Так, в августе 1968 года усиленному батальону под командованием капитана Лобова в качестве передового отряда советских войск была поставлена задача овладеть в Праге четырьмя мостами и аэродромом и более двух месяцев осуществлять охрану этих и других важных объектов. Бывалые фронтовики восхищались тогда молодым комбатом и его умелым командованием в непростой боевой обстановке.
В 1979 году сразу после окончания Военной академии Генерального штаба и назначения командующим 28-й общевойсковой армией Лобову предстояло в считаные месяцы принять в состав своей армии прибывших из ГСВГ более 10 тыс. человек плюс десятки тысяч единиц боевой техники. Все это надо было разместить и укомплектовать на огромной территории Брестской, Гродненской и Минской областей, наладить быт, боевую подготовку. А через полтора года армия уже принимала участие в невиданных ранее по масштабу учениях с боевой стрельбой, высадкой десантов, испытанием новых образцов оружия. Руководители СССР, Министерства обороны и стран Варшавского договора, присутствовавшие на маневрах, высоко оценили боевое управление войсками молодым (по тогдашним меркам) командармом Лобовым. Впервые в мирное время военачальник был удостоен полководческой награды – ордена Кутузова.
Следующее серьезное испытание ждало генерал-полковника Лобова в Алма-Ате в качестве командующего войсками САВО и члена Бюро ЦК Компартии Казахстана. Надо сказать, что, поскольку в состав округа входили Казахская, Киргизская и Таджикская республики, необходимо было учитывать специфические особенности каждой из них и взаимоотношения их руководителей. Особый статус был у руководителя Казахстана – Динмухамеда Кунаева как члена Политбюро ЦК КПСС. Как раз с этим мудрым политиком у Лобова сразу установились хорошие деловые отношения. Кунаев по-отечески принял нового командующего и даже нанес ему в его первый на казахской земле день рождения неожиданный неформальный визит вместе с другими членами Бюро ЦК. Такой контакт продолжался вплоть до назначения в декабре 1986 года на должность первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Геннадия Колбина и последующих за этим драматических алма-атинских событий.
Какими только мифами не обросли за последние 34 года свидетельства о тех днях. Некоторым националистическим силам, вероятно, и сейчас хотелось бы поспекулировать на эту тему. Тем не менее скупые строки документов свидетельствуют о следующем. В тот день командующий был срочно вызван из командировки в ЦК, где некоторые отчаянные деятели предлагали разогнать силой начавшуюся перед зданием ЦК демонстрацию. Генерал решительно выступил против, эту же позицию он озвучил перед прилетевшей из Москвы комиссией. В результате войска округа не привлекались для разгона демонстрации и наведения общественного порядка. Они выполняли исключительно функции обеспечения безопасности и охраны важных военных и гражданских объектов. Более того, как вспоминают сослуживцы, спокойные и решительные действия командующего вселяли в те непростые дни уверенность в войсках и спокойствие в семьях военнослужащих.
Начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Сергей Ахромеев как мудрый государственный деятель понимал, что в тяжелых для армии условиях горбачевской перестройки следует привлекать на высшие посты молодых, энергичных и думающих военных руководителей. Не случайно после отъезда первого заместителя начальника Генерального штаба генерала армии Валентина Варенникова в начале 1987 года в Афганистан на эту должность была предложена кандидатура Владимира Лобова.
По своему возрасту – 51 год – он годился в сыновья маститым военачальникам того времени. Первое время приходилось не выходить из рабочего кабинета по 14–15 часов в сутки, вникая в круг своих обширных обязанностей. Практически все адресованные маршалу Ахромееву документы ложились на стол его первого заместителя, но уже с обязательными к исполнению резолюциями начальника Генштаба. Последовала серия зарубежных поездок для ведения ответственных переговоров в Сирию, Алжир, Финляндию, Турцию. Лобову было также поручено возглавить межведомственную рабочую группу, которая практически в еженедельном режиме готовила предложения по принятию государственных и международных решений, касающихся организации вывода советских войск из Афганистана, сокращения вооружений, и многое другое.
В полном объеме пришлось столкнуться и с проблемами ликвидации последствий чернобыльской катастрофы в качестве заместителя председателя Государственной комиссии, неоднократно посещая район аварии. Судьбой было уготовано разбираться по горячим следам в пресловутом «прилете Руста», поскольку на момент его приземления на Красную площадь министр обороны Сергей Соколов и начальник Генштаба Ахромеев находились за пределами страны. Последующая за этим инцидентом чистка высшего руководства армии, предпринятая Михаилом Горбачевым, опосредованно коснулась и Лобова. Со своих постов ушли министр обороны, главком ВВС, десятки высокопоставленных генералов и офицеров. Назначенный на должность министра обороны СССР Дмитрий Язов имел свое видение реформирования армии в условиях горбачевской перестройки. В начале 1989 года Генштаб оставил маршал Советского Союза Ахромеев. Полностью сменилось высшее руководство Объединенных вооруженных сил стран – участниц Варшавского договора. Ушли в отставку Маршал Советского Союза Виктор Куликов и генерал армии Анатолий Грибков. В этой ситуации Лобову была предложена должность начальника штаба Объединенных вооруженных сил стран – участниц Варшавского договора. Это назначение совпало с началом демократических преобразований в ряде стран социалистического лагеря, с крушением Берлинской стены и кардинальными изменениями в политической элите государств Варшавского договора.
1991 год стал годом серьезных испытаний для всей нашей страны. Не миновала эта участь и начальника штаба Объединенных вооруженных сил стран – участниц Варшавского договора генерала армии Лобова. Подготовленные штабом проекты сохранения военной структуры Варшавского договора при упразднении его политических органов не были даже рассмотрены Горбачевым. На заседании Политического консультативного совета при молчаливом согласии советского лидера хватило получаса, чтобы поддержать предложение президента Чехословакии Вацлава Гавела о ликвидации военной организации Варшавского договора, долгие годы являющейся мощным противовесом НАТО. Опытные советские военачальники понимали тогда, что вслед за подписанным в марте 1991 года документом о распаде уникального военно-политического блока последует распад СССР со всеми губительными последствиями для всего народа и армии.
Август 1991 года Владимир Лобов встретил в должности начальника Военной академии им. М.В. Фрунзе. ГКЧП, очевидно, зная своеобразный характер генерала армии, не решился привлекать его на свою сторону. Сказывался, вероятно, и тот факт, что с образованием в структуре Верховного Совета РСФСР Комитета по делам обороны Борис Ельцин настойчиво рекомендовал на место его председателя Лобова, правда, согласие на это от него так и не получил. Полной неожиданностью стало для опального генерала назначение его начальником Генерального штаба, официально озвученное Горбачевым перед прессой на трапе самолета по возвращении из Фороса в Москву.
Будущие исследователи, безусловно, когда-нибудь детально опишут первые дни работы Генерального штаба ВС СССР после ликвидации ГКЧП. Сейчас, вероятно, не пришло еще время объективного анализа событий августа 1991 года и последовавшего за ними стремительного обвала всех устоев отлаженной советской военной системы.
Новому начальнику Генштаба пришлось в оперативном порядке формировать руководство Генштаба и Вооруженных сил, поскольку десятки генералов и офицеров, занимавшие ключевые должности в основных управлениях, были арестованы, уволены, отстранены от дел. По предложению Лобова ряд Главных управлений Генштаба возглавили генералы Леонтий Кузнецов, Михаил Колесников, Евгений Тимохин и другие. Все они были утверждены президентом СССР и в исключительно сложных условиях честно, принципиально и плодотворно исполняли свои нелегкие обязанности.
Надо сказать, что никаких вызовов и бесед с Верховным Главнокомандующим у Лобова так и не состоялось. Только через полторы недели Горбачев позвонил ему, коротко поинтересовался положением дел и напомнил о мероприятиях по осуществлению военной реформы. В конце сентября концепция военной реформы была доложена начальником Генштаба на Коллегии Министерства обороны, одобрена и утверждена. Были подготовлены, а затем согласованы со всеми членами Государственного совета целый ряд шагов по реальному реформированию Вооруженных сил. Тем временем центробежные силы развала СССР набирали свой темп, в условиях готовившегося совещания в Беловежской Пуще ее организаторам уже была не нужна ни Советская армия, ни ее Генеральный штаб. В конце ноября Лобов убыл с официальным визитом в Великобританию. Возвратившись из Лондона как раз в день проведения Коллегии Министерства обороны, он узнал из официального сообщения, что, оказывается, он добровольно оставил свой пост «по состоянию здоровья». Как выяснилось позже, таковым было мудреное решение Горбачева.
Следует сказать о другой, не менее значимой, стезе деятельности Владимира Николаевича на протяжении многих лет – военной науке. На этом поприще генерала Лобова занимала малоисследованная тема военной хитрости. Еще проходя службу в ЛенВО, Лобов воспользовался материалами богатейшей военно-исторической библиотеки (бывшая библиотека Главного штаба Императорской русской армии, ныне – Военно-историческая библиотека Генерального штаба ВС РФ), подготовил и издал труд «Искусство военной хитрости», в котором обобщил опыт применения военной хитрости в истории войн и предложил авторскую трактовку понятия военной хитрости в рамках развития современной военной науки. Чуть позже в Воениздате вышла в свет книга «Военная хитрость в истории войн», обстоятельно описывающая формы и методы использования основных компонентов военной хитрости – внезапности и введения противника в заблуждение в оперативном и стратегическом масштабах. Эти работы вкупе с новым исследованием «Информация в экономическом противоборстве систем» составили основу кандидатской, а впоследствии и докторской диссертаций. По мнению авторитетных военных ученых, теоретические положения, предложенные генералом Лобовым, по сей день представляют большой интерес для военной науки, а практическое значение выдвинутых им гипотез однозначно подтвердилось всем последующим ходом развития политической обстановки в мире. Примечательно, что, судя по зарубежным военным публикациям, тема, поднятая Лобовым, была оперативно взята в научную разработку ведущими военными аналитическими центрами НАТО и быстро стала закрытой для внешнего мира. Оригинальными стали и последующие научные и научно-популярные публикации профессора, действительного члена Академии военных наук и Российской академии естественных наук Владимира Лобова. В их числе: «Энергия власти», «Александр I и его военно-политическая деятельность», «Помнит вся Россия» в 2 томах.
Предоставим право историкам следующего поколения оценивать роль и значение той или иной личности. Заметим, однако, определенную закономерность в преемственности поколений военачальников. Лобова в свое время поддержали и, можно сказать, благословили на следующие этапы служебной карьеры такие крупные военные деятели страны, как Маршал Советского Союза Виктор Куликов и генерал армии Анатолий Грибков. В свою очередь, генерал армии Лобов дал старт своим питомцам, генералу армии Анатолию Квашнину, ставшему начальником Генерального штаба (1997–2004), генерал-полковнику Виктору Барынькину, начальнику ГОУ ГШ (1992–1996), генерал-лейтенанту Константину Богданову, начальнику Главного управления по работе с личным составом МО РФ (1991–1993), и многим другим генералам и офицерам.
Владимир Лобов последние годы активно занимался общественной деятельностью. Избирался председателем общественной комиссии «Память народная» Международной ассоциации фондов мира, членом правления Российской ассоциации международных связей. Был советником председателя Государственной думы, членом Экспертной комиссии при президенте и правительстве Российской Федерации. По сегодняшний день генерал армии в строю, на ответственной должности генерального инспектора Вооруженных сил России.
Источник
Кроме того, была идея в самый разгар свары из-за золота подорвать и обрушить шахты. Остальное оборудование предполагалось подорвать еще раньше, при приближении фронта к приискам, и должны были это сделать вроде как бурские патриоты, чтобы, мол, не досталось захватчикам. Вернее, совсем не вроде как, а именно бурские патриоты и именно чтобы не досталось захватчикам. Но это действие должно было стать вовсе не спонтанным — мол, пусть горит земля под ногами у захватчиков, — а сильно заранее, уже три года как, подготовленным, потому и эффективным. И схема расположения зарядов, и потребное количество взрывчатки, и все прочее было рассчитано совсем не бурами. Бурам оставалось только укрепить заряды согласно схемам и поднести спичку к бикфордову шнуру. После чего у того, кто получил бы эти прииски, появилась бы новая головная боль — куда девать груды искореженного железа в наиболее выгодных для размещения систем и механизмов местах. Все это должно было привести к тому, что людям, которые станут разворачивать добычу после войны, не важно, кто это будет — англичане или американцы, — придется сделать первоначальные вложения, едва ли не превышающие те, что пришлось сделать мне. Шахты же, как я уже упоминал, предполагалось взорвать позже, чтобы свалить это на англичан. Ну, подбросить дровишек в костер свары.
Однако пока все мои планы зависли в воздухе. Насколько их придется корректировать, я еще не знал, но в том, что придется, был абсолютно уверен. Поскольку здесь все началось не так, как в моей истории. И дело было не только в том, что война вспыхнула аж на два с половиной года позже. Гораздо важнее было то, как она вспыхнула.
Я уже упоминал о том, что последние полгода перед моим переносом в это время я проторчал в ЮАР. Так вот, вследствие этого об Англо-бурской войне я знал намного больше, чем это можно было бы ожидать от человека моей профессии, образования и общего кругозора. Потомки буров, африканеры, составляющие основную массу белого населения ЮАР, к Англо-бурской войне относятся с огромным пиететом. Я сам был свидетелем того, как многотысячная толпа на площади подпевала Боку ван Блерку: [Южноафриканский музыкант, настоящее имя — Луис Пеплер. Первый диск ван Блерка — альбом под названием «Де ла Рей», стал самым популярным дебютным альбомом за всю историю южноафриканской музыки.]
Де ла Рей, Де ла Рей,
Придешь ли ты, чтобы вести буров?
Генерал, как один
Мы падем вокруг тебя…
Причем в этой толпе были не только возбужденные юнцы, находящиеся на самом пике пубертатного периода, как это обычно бывает на рок- или поп-концертах, а и убеленные сединами отцы семейств, и почтенные матроны, и вполне себе нормальные мужики под сорок с пивным пузом, и крепкие ребята со стрижеными затылками… В общем, о том, как шла война буров с англичанами, я знал едва ли не лучше, чем о ходе Русско-японской. Почти у каждого африканера есть своя семейная история о той войне, где какой-нибудь прадед или прапрадед вместе с Ботой, Деветом или тем же Де ла Реем дрался с англичанами. И когда наши взаимоотношения с партнерами переходили грань официальных, становясь дружескими, меня обычно посвящали в это семейное предание — иногда даже на местности, то есть сажали в машину и везли к полю давнего героического боя и там, размахивая руками, рассказывали, что, мол, англичане двигались вон оттуда, со стороны Кимберли, а дед с команданте засели вот здесь…
Так вот план моих финансовых операций строился на том, что здесь все пойдет как и в прошлый раз, но лучше. То есть буры, убедившись в бесперспективности переговоров с англичанами, так же ударят первыми и на начальном этапе войны им будет сопутствовать удача. А поскольку вследствие моих (и не только) усилий у буров к началу войны уже появятся хоть небольшие, но регулярные силы, помимо артиллерийских подразделений, и будут готовы наши с Мейером «закладки», бурам удастся добиться еще более сокрушительного успеха. И всем будет казаться, что еще чуть-чуть — и буры вернут себе не только Кимберли, но и Дурбан, а то и окончательно изгонят англичан со своих земель, которые те захватили более ста лет назад. Вот в этот момент я и собирался продать акции. А тут первыми начали англичане. И я находился слишком далеко от места событий, чтобы у меня были шансы успевать реагировать на ситуацию. А ежели фронт буров уже посыпался и за мои акции никто не даст и ломаного гроша?.. Да нет, не может быть. Доклады Горлохватова поступали регулярно, и, судя по ним, Мейер со товарищи весьма серьезно подошел к вопросу укрепления обороноспособности Трансвааля. Да и в Оранжевой республике этим тоже, похоже, озаботились куда основательнее, чем в той истории, которая здесь была известна только мне. Одних бронепоездов у буров было уже шесть штук: два у Оранжевой республики и четыре у Трансвааля. Причем не самоделов, а вполне себе фабричных, бельгийского и немецкого производства. Если посчитать еще и мои два, которые с началом боевых действий будут непременно конфискованы, то по этому виду вооружений буры обладают над англичанами подавляющим превосходством. Да триста восемьдесят современных пушек, не считая тех же орудий Барановского, да драгунские подразделения, насчитывающие более шести тысяч человек. Суммарная численность регулярной бурской армии, правда почти на две трети состоящей из наемников — голландцев, немцев, французов, — к настоящему моменту превысила одиннадцать тысяч человек. А регулярная армия — это не только вооруженные люди в постоянной готовности, это еще и особый тип мышления, которого так недоставало бурам в той Англо-бурской войне. Нет, буры должны как минимум выстоять при первом ударе. А уж там мы справимся.
В САСШ же мы работали очень плотно. В первую очередь подготавливалась информационная составляющая. В советское время ходил такой анекдот. Когда ученые сумели оживить Наполеона и продемонстрировали ему все преимущества социализма — могучие танки, ракеты, пулеметы и так далее, — великий император более всего восхитился советскими газетами. А когда у него спросили — почему, он ответил, что да, будь у него такие танки, самолеты и пулеметы, он бы непременно выиграл битву при Ватерлоо, но будь у него советские газеты — никто бы никогда не узнал, что он ее проиграл. Так вот у меня в САСШ такие газеты были. И соответствующие журналисты — тоже. Причем для их обучения и воспитания, не только в отношении ремесла, но и, так сказать, продажности, мне не пришлось прилагать особенных усилий. Все сделал сам господин Херст. Мне оставалось лишь согласовать вопрос цены, и отлично подготовленные, а заодно и предельно циничные мастера пера, готовые писать как угодно и о чем угодно, лишь бы это приносило им звонкую монету, были у меня в кармане. Многие из них при этом формально оставались сотрудниками концерна Херста, ибо я собирался задействовать в информационной компании весь потенциал, до которого мог дотянуться…
В САСШ Кац прибыл уже на двенадцатый день, после того как покинул Порт-Артур, — нанял в Циндао пароход под немецким флагом до Шанхая, а уж оттуда добрался до Фриско на скоростном американском транспасифике. К этому моменту в Южной Африке все более или менее прояснилось. Англичане действительно ударили первыми. Но это вовсе не было решением правительства Эдуарда VII. Судя по тому, что раскопал Горлохватов, инициатором атаки на буров стал Сесил Родс, премьер-министр Капской колонии, [Автор знает, что Родс потерял этот пост в 1895 г., но это произошло вследствие неудачи рейда Джеймсона, который Родс профинансировал. В этом варианте истории рейда Джеймсона в 1895 г. не было.] которому надоела «возня политиков с Острова с этими грязными мужиками». Родс набрал отряд в полторы тысячи человек, вооружил их за свой счет и двинул на завоевание бурских республик, естественно точно зная, что никакого завоевания такими силами совершить невозможно, но ожидая, что эта провокация прервет затянувшиеся переговоры и заставит Британию наконец-то ввести в действие военную силу. Кроме того, были и еще кое-какие причины.
Дело в том, что практически сразу после начала войны России с Японией англичане начали активные переговоры по поводу добровольного вхождения буров в создаваемый Южноафриканский союз, идею которого Великобритания лелеяла уже лет двадцать-тридцать. Шансы на успех имелись, и неплохие. В Трансваале у англичан была мощная поддержка в лице прогрессистов Жубера, который считал, что при прямом столкновении с Британией бурам никак не выстоять и потому следует договариваться. Но англичане довольно быстро сами себе испортили игру, решив, что, раз уж русские изрядно завязли на Дальнем Востоке, им ничто не мешает ужесточить первоначальные позиции. Ибо считали возможность вмешательства русских единственной серьезной опасностью для своих планов… Это сразу вызвало резкое отторжение у буров, почувствовавших, что их пытаются кинуть, и прогрессисты Жубера быстро потеряли популярность. Так что шансы решить дело миром буквально в течение трех месяцев стали призрачными.
Между тем, поскольку война России с Японией развивалась не совсем по тому сценарию, на который рассчитывал лорд Солсбери, а затем и его преемник — лорд Бальфур, а войск для силового решения вопроса в Капской колонии у Британии было явно недостаточно (сменивший Солсбери на посту премьер-министра его племянник Бальфур продолжал надеяться на мирное решение и опасался нервировать буров резким увеличением численности английских войск в Капской колонии и Натале, хотя потихоньку войска все-таки переправлял), англичане пошли на попятный. И как видно, пообещали бурам нечто такое, что никак не могло устроить всесильного премьера Капской колонии Сесила Родса. Вот он и устроил провокацию, вследствие чего война между бурами и англичанами стала неизбежной.
Буры ответили резко. Отряд Родса был окружен и уничтожен артиллерией. После этого регулярные драгунские полки бурской армии, поддержанные ополченцами и артиллерией, молниеносно захватили Кимберли и Макефинг на западе, чем и ограничились, сосредоточившись на захвате Наталя и продвижении в глубь Капской колонии. Ставка на регулярную армию полностью оправдала себя. Драгунские части при поддержке артиллерии и бронепоездов стремительно двигались вперед, легко ломая сопротивление англичан, и сумели продвинуться довольно далеко еще до того, как в Трансваале и Оранжевой республике закончилась мобилизация. Более того, их силы еще и увеличивались при продвижении, поскольку к армии примкнули множество буров, которые ранее остались в Натале и Капской колонии, а не присоединились к Великому треку и за прошедшее время успели вдоволь «наесться» английского высокомерия и пренебрежения. Уже к 16 октября буры вышли к Дурбану и после недельной осады, подтянув половину своих бронепоездов и треть всей артиллерии, взяли порт. Так что к ноябрю Наталь был очищен от английских войск. В Капской колонии для англичан также все развивалось крайне неблагоприятно. Генерал Гатакр, попытавшийся остановить буров у Мидделбурга, добился успеха, попытался его развить, бросив свои войска в неподготовленное наступление, и потерпел сокрушительное поражение, в котором погиб не только он сам, но и премьер-министр Капской колонии Родс, возглавивший семитысячный отряд ополченцев.
К исходу года у всех появилась уверенность, что буры выиграют и на этот раз. В трескотню английских газет о том, что Британия не потерпит, никогда не допустит и непременно покарает, никто особенно не верил. Газетчики всегда так говорят. Да и прецедент того, что Британия потерпела и допустила, был. Та же первая Англо-бурская война 1880–1881 годов. А сейчас-то буры были куда сильнее и не только громили английские силы на суше, но и посмели кощунственно бросить вызов Владычице морей там, где она считала себя абсолютной хозяйкой, — на море! Шесть пароходов Трансваальской оптово-розничной компании сразу после получения известий о нападении англичан на Спрингфонтейн свернули коммерческие операции и двинулись в сторону Камерунштадта и Дар-эс-Салама, являвшихся столицами и крупнейшими портами соответственно германского Камеруна и Германской Восточной Африки. Там на них были установлены по десять уже заранее закупленных у немцев стопятимиллиметровых орудий, после чего новые хищники вышли в море. Их охота еще только разворачивалась, но в настоящий момент уже было достоверно известно о том, что англичане потеряли как минимум одиннадцать пароходов. А вообще через районы, где были замечены трансваальские вспомогательные крейсера, за время, прошедшее с момента первого нападения, проследовали семьдесят с лишним английских пароходов, из которых более трех четвертей еще не достигли портов назначения. Так что, каковы реальные потери англичан, еще только предстояло узнать. Но англичане уже полностью остановили переброску войск в Капскую колонию на невооруженных пароходах и занялись организацией системы конвоев.
Короче, на первый взгляд казалось, что буры выигрывают. Поэтому Кац бомбардировал меня телеграммами с вопросом, насколько разумно продавать акции в настоящих условиях. Тем более что мой управляющий Гоорт Грауль договорился, что правительство Трансвааля в обмен на кредит золотом и передачу трансваальским вооруженным силам двух наших бронепоездов и артиллерии уступит компании алмазные копи Кимберли. Складывалось впечатление, что для Трансваальских золотых приисков настают сказочные времена. Но мои информаторы в Великобритании сообщали мне, что на сей раз англичане не отступят. А это означало, что буры проиграют. Возможно, они продержатся заметно дольше. Возможно, сумеют заставить англичан заплатить за трансваальское золото в разы, а то и на порядок больше, чем в той истории, которую я знал, но… если англичане решат идти до конца, то довольно скоро разница в численности вооруженных сил на театре военных действий станет слишком велика. Англичане превзойдут буров в пять-десять раз. А при таком раскладе, тем более что малочисленная сторона не имеет почти никакой промышленной базы, результат очевиден. К тому же в первых, наиболее успешных для буров, боях они теряли кадровых солдат и офицеров, на смену же убитым и раненым приходили ополченцы, обученные стрелять, но не воевать и способные думать только так, как думал обычный бур-фермер. Да и командование операциями, по мере окончания мобилизации, тоже постепенно переходило от кадровых военных к бурским политическим лидерам, принимавшим высшее в бурской армии звание команданте, что также не шло на пользу делу. А потому темпы наступления буров очень скоро начнут падать. И Капстаада, или, как его уже называли более ста лет, Кейптауна бурам точно не захватить. А значит, всё зря. Если у англичан останется хотя бы один порт на побережье, в котором они смогут разгружать свои транспорты, — шансов у буров не останется. Да и захват порта не факт, что окажется решающим. Береговой артиллерии у буров нет, мин тоже, про флот и говорить нечего, так что отбить порт при поддержке десанта флотом англичанам не составит такого уж большого труда. Была бы политическая воля драться до победы. А вот с этим у британцев во все времена было, как правило, все в порядке. Ну да иначе они не создали бы такую империю…
Поэтому я приказал Кацу с начала следующего, 1904 года приступить к продаже акций. И постараться осуществлять это в соответствии с моей идеей о том, чтобы основными покупателями стали банки, проявившие наибольшую активность при размещении японских займов. При стоимости акций, взлетевшей до небес после сообщения о том, что Трансваальские золотые прииски наложили лапу на алмазные копи Кимберли, это не должно было составить такую уж серьезную проблему. Да и дисконт от рыночной цены за покупку крупных пакетов в текущий момент не должен быть слишком большим. Так что опасения Каца по поводу того, что мы не доберем денег, беспочвенны. Акции Трансваальских золотых приисков были сейчас едва ли не самым лакомым куском на все еще страдавшем от последствий локального кризиса 90-х американском фондовом рынке. Сам факт возможности заполучить крупный пакет уже должен был заставить потенциальных обладателей акций сучить ножками в нетерпении. А уж тем, кто умудрился влезть в изначально авантюрный японский заем и к настоящему моменту уже успел осознать, во что вляпался, этот шанс вообще должен был показаться манной небесной…
Между тем дела японцев шли все хуже и хуже. Начавшееся 3 июля новое сражение на реке Ялу стоило им еще около семи тысяч только убитыми, наши же потери не превысили пятисот человек. Причем в первую очередь эти потери были результатом упорства, бесстрашия и самурайского духа японцев — они продолжали и продолжали атаковать, когда любая европейская армия давно прекратила бы попытки… И по всем прикидкам, еще больше японцев должны были скончаться в госпиталях. Если их тактика и вооружение были вполне себе на уровне, то вот с медицинским обеспечением они от европейских армий сильно отставали. Но в результате японцы сумели-таки оттеснить наши войска в глубь Маньчжурии. Впрочем, это была не только, да и не столько их заслуга. Приказ об отступлении отдал я. Да, там создалось действительно опасное положение, но главное — я испугался, что, понеся такие потери и не добившись успеха и в этот раз, японцы откажутся от продолжения войны и начнут искать пути примирения. А заключать мир пока было рано. Японцы все еще оставались достаточно сильны. И если мы заключим мир сейчас, пусть даже и на наших условиях, они смогут лет за пять-шесть полностью восстановить потенциал и решиться на новую войну. Причем на этот раз война начнется в более выгодной для них конфигурации международной политики, не в такой, как сложилась сейчас, когда англичане влезли в Трансвааль и было ясно, что в ближайшие год-два возможностей ввязаться в войну еще где-нибудь у них не будет. Максимум, на что англичане способны, — это послать эскадру для «демонстрации поддержки». Но пока они окончательно не разберутся с тем, почему новейшие корабли, построенные ими для японцев, никак не могут нанести поражения русским «доморощенным корытам», особенно рисковать они не станут. Да и настрой в английском обществе по отношению к Японии не очень. Спасибо капитану «Гридня» Брилеву-второму. Слава богу, выяснилось, что он жив, хотя и потерял ногу. Его подобрали французы, вместе с немцами направившие паровые катера за русскими моряками, которые остались в живых, после того как затонул «Гридень». И в настоящий момент капитан первого ранга долечивался в госпитале во Владивостоке. Отпускать его со службы я не собирался. Человека с таким талантом надобно холить и лелеять независимо от его физических кондиций. Всего одним боем так сильно поменять моральные установки не только во флоте, но и в Европе… Да и флотоводец, похоже, из него получится блестящий. При таком соотношении сил добиться таких результатов — это надо не просто постараться, это надо быть гением тактики!..
Американцы же все еще сильно заняты на Кубе и тоже не горят желанием ввязываться в войну. Да и возможностей для этого у них куда меньше, чем в той, другой истории. Здесь-то Филиппины остались за Испанией, так что собственной базы в Азии у САСШ нет.
Источник