Переломы по бунину
7. Философ Николай Федоров, учение которого, как доказано, повлияло на Достоевского.
8. И. А. Ильин, проф., философ.
9. Г. П. Федотов, проф., историк Церкви.
10. Б. П. Вышеславцев, философ.
11. В то время это слово употреблялось в женском роде.
12. См. апрель 1926 г.
13. Поэт Ник. Оцуп.
14. В. В. Розанов, философ, писатель.
15. Дочери поэта Ф. Тютчева.
16. Писатель В. Набоков (Сирин).
17. Известный пианист.
18. Вероятно, речь идет о романе Ф. Степуна «Николай Переслегин».
19. Фельетон Веры Николаевны.
20. Бунин пригласил Л. Ф. Зурова приехать к ним.
1930*
1. Генерал, стоявший после смерти Врангеля во главе «Русского Общевоинского Союза».
2. Книга Г. Кузнецовой.
3. Литературовед, автор трудов о Достоевском, Блоке и др.
4. В перечне Керенского нет, вероятно, опущен случайно.
5. Вера Ник. работала над своими воспоминаниями.
6. О Катаеве см.: «Устами Буниных», т. I, «Одесса».
7. Воспоминания о философе Л. М. Лопатине, брате Ек. М.
8. Журналист И. Троцкий.
9. Предполагаю, что это Поляков-Литовцев.
10. Речь идет о Нобелевской премии.
11. Проф. Кирилл Ос. Зайцев с женой. Автор книги «И. А. Бунин. Жизнь и творчество», изд. «Парабола».
1931*
1. См. запись от 25 марта.
2. Артист МХАТа Михаил Чехов, племянник Антона Павловича.
3. Виллу Бельведер ремонтировали, и на время ремонта Бунины уезжали, но ремонт не был закончен вовремя. Иван Алексеевич на несколько дней уехал в Торан.
4. См. прим. 4, 1926 г.
5. Французский журналист.
6. О надеждах и разочарованиях в связи с Нобелевской премией см. мою публикацию «Письма М. А. Алданова Буниным», «Новый Журнал» № 81, сс. 110–116.
7. Зять Э. Нобеля.
8. Г. П. Струве, впоследствии профессор, устраивал в «Clarendon Press» перевод «Жизни Арсеньева», которая и была издана под названием «The Well of the Days».
9. Немецкий критик и переводчик.
10. Речь, думается, идет о романе Л. Зурова «Древний путь».
1932*
1. Возникший в 1931 г. журнал религиозно-философского содержания.
2. В Париж ехала и Г. Н. Кузнецова.
3. Вера Ник. остановилась у первой жены М. Осоргина.
4. Роман Ф. Степуна.
5. Писатель В. П. Крымов.
6. См.: П. Е. Ковалевский, «Зарубежная Россия», Париж, 1971, с. 216.
7. Нобелевская премия была дана Дж. Голсуорси.
1933*
1. Слуга Буниных.
2. Поэт H. M Минский.
3. Курдюмов — псевдоним писательницы М. Каллаш, написавшей книгу о Чехове «Сердце смятенное», Париж, 1944.
4. См.: Марина Цветаева, «Неизданные письма», Париж, 1972, сс. 407–414.
5. Жена Евгения Алексеевича Бунина.
6. В ноябре 1909 г. Бунин был избран почетным академиком.
7. Шведский профессор-славист.
8. Более подробно об этом в статье В. Н. «То, что я запомнила о Нобелевской премии», «Новый Журнал» № 67, 1962, сс. 136–140.
9. Речь Бунина напечатана в «Воспоминаниях», Париж, 1950, сс. 270–272.
1934*
1. Покупка не состоялась, и Бунины никакой собственности не приобрели.
2. Бунина известили, что ему присуждена Нобелевская премия по литературе.
3. В Геттингене жили Степуны.
1935*
1. Л. Ф. Зуров ездил в этнографическую экспедицию.
1936*
1. Бунин тяжело переживал разрыв с Г. Кузнецовой, связавшей свою жизнь с Маргой Степун.
2. Леон Блюм, социалист, стал министром-президентом.
3. Бунина приглашали выступить с докладом в Польше.
4. Книга была издана в Париже в 1937 году.
5. О Е. М. Лопатиной см.: «Устами Буниных», т. I, «До перелома», т. II, «Чужбина».
6. Намек на «Беседы с памятью», воспоминания, которые писала Вера Николаевна.
7. Об этом свидетельствуют письма Бунина Вере Николаевне, хранящиеся в архиве.
8. Даты этих поездок установила мисс П. Стир, которая любезно привела в порядок бунинские отельные счета, за что приношу ей искреннюю благодарность.
1937*
1. Л. С. Врангель, писательница.
1938*
1. У Буниных жила Е. Жирова с дочерью Олечкой, к которой Бунины очень привязались.
2. Куприн, вернувшийся в 1937 г. в Россию, скончался от рака.
3. Речь идет о съезде русских писателей в Белграде в 1928 г. См.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина».
1939*
1. Зуров привез из экспедиции в Эстонию коллекцию полотенец и др. материалов, которые теперь хранятся в Музее Человека в Париже.
2. Художница Т. Д. Муравьева-Логинова.
3. М. Степун и Г. Кузнецова после объявления войны спешно уехали в Париж.
4. Не совсем точно: Гитлер «призвал» людей немецкого происхождения в Германию и они получили разрешение выехать.
5. В 1939 г. были только основаны советские базы, оккупация произошла в 1940 г.
6. Речь идет о советско-финской войне.
1940*
1. Брат первой жены Бунина.
2. «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина.
3. См.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина», 1921 г.
4. См.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина», 1921 г.
5. Речь идет о сборнике «Темные аллеи».
6. См. запись Бунина от 22.7.40.
7. У М. Степун был немецкий паспорт и ей грозило интернирование.
8. Елена Александровна Розен-Мейер, урожд. Пушкина, внучка Александра Сергеевича.
9. Это ошибочное замечание, см. записи от 1, 8, 9 июня.
10. Двое Буниных, Г. Кузнецова, М. Степун. и Е. Жирова с Олечкой.
11. Ранний рассказ А. И. Эртеля, вошедший в его «Записки степняка».
12. Повесть И. С. Тургенева.
13. М. Л. Кантор, издатель и критик.
14. Вероятно, маршал Петэн.
15. Французские писатели XIX века.
16. О романе Бунина с Лопатиной см.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина», запись В. Н. от 6 июня 1931 г.
17. В этом письме Г. Д. Гребенщиков пишет о рабской зависимости от сугубого материализма, «в результате которой у нас все есть, кроме здоровья, свободы, денег и читателя».
18. Балтийские страны были оккупированы советскими войсками в середине июня 1940 г,
19. Поэтесса М. Карамзина. Письма к ней Бунина опубликованы А. Бабореко в «Литературном Наследстве», Иван Бунин, Москва, 1973, кн. первая, cc. 663–687.
20. Литератор А. Бахрах (Бунин обычно писал: Бахрак).
21. См. прим. 20, 1925 г.
1941*
1. Вера Ник. записывает 22 января: «Мы еще не голодаем, но не далек тот день, когда голод будем чувствовать большую часть дня. Пока еще остается хлеб».
2. Эту открытку Т. Д. Муравьева опубликовала в «Литературном Наследстве», Иван Бунин, кн. 2, с. 315.
Источник
Иван Алексеевич Бунин
Вера Николаевна Бунина
Устами Буниных. Том 1. 1881-1920
Предисловие
«Вещи и дела, аще не написанние бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написанние же яко одушевленние…» Этой цитатой начинает Бунин свою «Жизнь Арсеньева». Эти слова хочется мне поставить эпиграфом к изданию дневников Буниных.
Объединить выдержки из дневников Ивана Алексеевича и Веры Николаевны я решила по многим причинам. Мне это кажется желательным с литературной точки зрения — пробелы в дневниках одного заполняются другим и получается связное повествование. При этом манера записей Веры Николаевны, естественно, отличается от манеры Ивана Алексеевича, оттеняет его записи и это придает живость рассказу. Да и внимание обоих обращено на разные стороны жизни. Но главное, что побудило меня объединить записи обоих Буниных, — это убеждение, что такое единение символично.
Я глубоко убеждена, что страстный, горячий Бунин, несмотря на свои многие увлечения, несмотря на свои сложные отношения с недавно умершей Галиной Николаевной Кузнецовой, прожившей у Буниных многие годы, по-настоящему любил одну только Веру Николаевну. Еще не пришло время о многом говорить и публиковать некоторые документы интимного характера, имеющиеся в архиве, но, познакомившись с ними, я пришла к убеждению, что Иван Алексеевич никогда не переставал истинно любить Веру Николаевну и, несмотря на часто жестокое к ней отношение, совсем по-детски от нее зависел. А Вера Николаевна обладала редким даром Любви — Ивану Алексеевичу она посвятила всю свою жизнь, была его ангелом-хранителем, страдалицей, способной во имя любви на непостижимые уму жертвы. Любовь ее распространялась и на окружающих ее людей. Как сына, она любила Леонида Федоровича Зурова, превозмогла себя и от души полюбила Галину Кузнецову, всем сердцем была привязана к Олечке Жировой.
Редактируя дневники, я старалась соблюдать текучесть повествования и избегать повторений. Странным образом, в те периоды, когда много записывала Вера Николаевна, мало записей делал Иван Алексеевич и наоборот. При этом многие дневники Бунин сам уничтожил. Вероятно, не хотел, чтобы копались в его личных делах, а может быть, считал записи неинтересными. Есть периоды долгого молчания и у Веры Николаевны — годы особенно тяжелых личных переживаний. В основном же она строго относилась к добровольно взятой на себя обязанности летописца, заносящего в тетрадь все, что касается жизни ее великого мужа.
Первая часть, «До перелома», начинается юношескими записями Бунина и кончается отъездом из родных мест после революции. Помимо дневниковых записей Ивана Алексеевича, в нее входят отрывки из разбросанных по журналам воспоминаний Веры Николаевны и выдержки из ее ставшей библиографической редкостью книги «Жизнь Бунина», как и важные для биографии Бунина выписки из его писем художнику П. Нилусу, письма Веры Николаевны родным с Цейлона и другие материалы.
Эта часть раскрывает облик Бунина-художника, его метод собирания материала, знакомит с его взглядами на народ, на современную литературу, на его отношение к происходящим событиям. Зоркость и наблюдательность его поразительные. Это в особенности справедливо в отношении к природе. Природа для него всегда была существенной частью жизни и неслучайно скажет он потом: «Нет… никакой отдельной от нас природы… каждое малейшее движение воздуха есть движение нашей собственной жизни». Некоторые из его записей этого времени по своей тонкости и художественности принадлежат к лучшим страницам его творчества.
Жадный до впечатлений, Бунин много путешествовал, чем объясняется необычная ширина географического диапазона в его творчестве. Он хорошо знал не только Россию и Европу, вместе с Верой Николаевной они побывали и в Сирии, и в Палестине, и на Цейлоне. Неоднократно месяцами жили на Капри (где ежедневно встречались с Горьким).
Октябрьская революция решила судьбу Бунина. С самого начала его отношение к происходящим событиям было резко отрицательное. При этом определялось оно не одними только политическими причинами. Бунин болел сердцем, видя, что разрушается традиционная Русь, что порывается связь с прошлым. Но главное, что возмущало и вызывало отвращение, это — хамство, грубость, насилие, выплывшие наружу вместе с революцией. Его коробил язык газет, вечные плакаты, воззвания, ложь, его возмущало вызывающее поведение толпы. С такими взглядами, да еще при страстности Бунина, оставаться в большевистской России было немыслимо.
Вторая часть, «Одесса», написана главным образом пером Веры Николаевны. Живо и непосредственно передает она атмосферу послереволюционного времени, переход Одессы из рук в руки, слухи, надежды, разочарования, бытовые детали. Сильное впечатление остается от ее талантливых зарисовок людей — писателей, журналистов и других. С большой любовью писала она о Валентине Катаеве, впоследствии отплатившем ей полным сарказма портретом в «Траве забвения». Детально и живо представлен поэт Максимилиан Волошин, яркими штрихами нарисован искусствовед проф. Кондаков, интересен литературовед Овсянико-Куликовский. Для Веры Николаевны вообще характерна доброжелательность, способность увидеть хорошее в людях, не переходящая, однако, в наивность. Эта черта особенно выделяется в контрасте с записями Ивана Алексеевича этого периода, полными нервного напряжения и ярости. Эти его записи, сохранившиеся в оригинале, написанные на пожелтевших от времени листках, послужили основой созданных уже в эмиграции «Окаянных дней».
Третья часть, «За рубежом», — это Франция, эмигрантская жизнь до получения мирового признания — Нобелевской премии по литературе (1933 г.). Постепенно исчезают надежды на возвращение в Россию, начинается тяжелая эмигрантская жизнь с ее заботами о хлебе насущном. Бунины живут интересами культуры, стоят в центре русского Парижа, встречаются с видными представителями общественности и литературы. Вера Николаевна дает тонкие портреты Зинаиды Гиппиус, Мережковского, П. Струве и многих других.
Жизнь Буниных проходит на людях. Иван Алексеевич жаждет собеседников, тяготится одиночеством. Ему нужны впечатления, необходимо окружение. Вот почему они всегда живут у других, как жили в России, или с другими. Вот почему они обрекли себя на бездомность. Вера Николаевна, несмотря на свойственную ей общительность, иногда тяготится тем, что не может быть одна с Иваном Алексеевичем, даже несколько ревнует его. Если в России они постоянно были окружены родственниками Бунина (особенно он любил гулять и беседовать со своим племянником талантливым Н. Пушешниковым), то во Франции с ними постоянно друзья, знакомые — люди общих интересов, но не всегда общих взглядов. Даже на отдых Бунины ездят не одни — так, два лета подряд они проводят с Мережковскими. Ведутся разговоры на общественные и литературные темы, а главное — говорится о прошлом и настоящем России.
Тяжело переживает Бунин смерть любимого старшего брата, Юлия Алексеевича, скорбит Вера Николаевна по оставшейся в Москве семье. Но жизнь течет своим чередом — писательские вечера, встречи, обеды, приемы, Куприн, А. Толстой, Карташев, Цетлины, Фондаминский, Алданов, приезд Художественного театра, Станиславский, Книппер, Качалов и многие, многие другие.
Вероятно, из-за некоторой саркастичности Бунина о нем сложилось представление, как об эгоисте, человеке высокого о себе мнения. Цену себе Иван Алексеевич, действительно, знал, хотя и тут была доля ущемленности, но называть его эгоистом — несправедливо. Дневники свидетельствуют о его доброте, желании помочь людям (чем, однако, он никогда не хвастался) — так хлопочет он о визе И. А. Шмелеву, заботится о других писателях, вызывает к себе начинающего писать Леонида Зурова, покровительствует молодой поэтессе Галине Кузнецовой. О Вере Николаевне и говорить нечего — жизнь ее проходит в заботах о других, хлопотах по устройству вечеров писателей, продаже билетов, сборе денег.
Источник
3. Эти слова подчеркнуты. На полях простым карандашом поставлен крестик и восклицательный знак, а с другой стороны, в конце цитаты, рукой Бунина написано: «Идиот и сумасшедший».
4. Произведения И. Бунина.
5. Д. С. Мережковского.
6. Переписка на иностранных языках была в то время запрещена. Писали открытки, на которых, как на формулярах, были напечатаны вопросы со свободными для ответа местами.
7. Вопрос о душевной болезни, видимо, интересовал Бунина, см.: «Устами Буниных», т. I, «До перелома».
8. Речь идет о «Темных аллеях».
9. Слух этот был неверный.
10. Я. Б. Полонский, общественный деятель.
11. Писатель П. Д. Боборыкин (1836–1921).
12. Сам Иван Алексеевич, Л. Ф. Зуров и А. Бахрах.
13. Письмо А. Жида сохранилось в архиве.
4 juillet 41
Cher Monsieur
Je me suis beaucoup inquiète ces derniers jours, en pensant à vous, au sujet des derniers règlements et des mesures prises à l’êgard des Russes. L’on m’affirme que vous n’avez pas êtê tracassê… mais je voudrais être pleinemeut rassurê; ou du moins je souhaite, en cas de gêne et d’ennuis, en être aussitôt avisê par un mot. Mon admiration pour l’auteur du Village, mon estime et ma sympathie, sont trop vives pour me laisser supporter d’un coeur lêger quoi que ce soit qui puisse vous arriver de fâcheux.
Veuillez me croire bien attentivement
Votre Andrê Gide.
1942*
1. B. M. Куталадзе скончался в середине декабря.
2. Вера Ник. записывает: «Ян и Леня огорчены, что я не дома. Но я больше не могу выносить барышень, их фальши. Они, конечно, рады, что я уехала. Аля равнодушен. Ему все равно, с кем поесть или попить».
3. Пианист.
4. Вещи M. Алданова.
5. Адмирал Дарлан, сотрудничавший с Петэном в правительстве Виши.
6. Роман А. Эртеля.
1943*
1. В. Варшавский попал в плен к немцам и выжил, а его считали погибшим.
2. О встречах с С. В. Рахманиновым см.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина».
3. «Бесчувственность», видимо, не была постоянной. См.: «Памяти П. Нилуса», некролог, написанный Буниным в связи с третьей годовщиной смерти его «многолетнего друга». («Русские Новости», 24 мая, 1946 г.). О Нилусе см.: «Устами Буниных», т. I, «До перелома».
4. О А. Клягине см.: И. Бунин, Собр. соч., т. 9, изд-во «Художественная литература», 1967, сс. 477–479.
5. Знаменитый врач, лечивший в свое время Черчилля.
6. Художник Н. Д. Милиотти.
7. Этот рассказ Бунин потом переименовал в «Речной трактир».
1944*
1. Так у Буниных называлась их квартира на 1 rue Jacques Offenbach в Париже.
2. Т. С. Конюс, дочь Рахманинова.
3. Вилла по соседству с Буниными.
4. С архимандритом о. Киприаном Керн, известным патрологом, Бунин переписывался с 1940 г. Письмо, о котором говорится в дневнике, вероятно, ответ на длинное письмо о. Киприана о Толстом, в связи с книгой Бунина «Освобождение Толстого».
5. К Буниным приходили русские военнопленные.
1945*
1. Бунины, вместе с Мережковскими, отдыхали в Амбуазе летом 1922 г. См.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина».
2. Проф. С. П. Мельгунов.
1946*
1. Поэт, которого Бунин знал по Одессе.
2. Советский посол в Париже.
3. Писательница Н. Кодрянская, принимавшая большое участие в судьбе Буниных.
4. Советский писатель К. Симонов.
5. Переводчица.
6. О В. Катаеве см.: «Устами Буниных», т. I, «Одесса».
7. Писатель.
8. Писатель Р. Б. Гуль, ныне редактор «Нового Журнала».
9. Вероятно, художник Александр Бенуа.
1947*
1. См.: «Устами Буниных», т. I, «Одесса».
1948*
1. Бунины ушли из Союза писателей в протест против решения удалить из Союза принявших советское подданство писателей.
2. Бунин отказался ехать в Советский Союз, несмотря на все приглашения.
3. Поэт Георгий Иванов.
4. Проф. М. Карпович, в то время редактор «Нового Журнала».
5. Письмо было послано через Б. К. Зайцева.
6. Вдова поэта.
7. Старшая дочь Рахманинова.
8. Т. С. Конюс.
1949*
1. См.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина».
2. Рассказ Бунина, написанный в 1913 г. на Капри.
3. Родственник Веры Николаевны.
1950*
1. Журнал, изд. в Нью-Йорке, под ред. С. Прегель.
1951*
1. Д-р Николай Ефремович Андреев, историк.
2. В. Н. собирала деньги на издание романа Л. Зурова. Эти деньги пошли потом, с согласия подписчиков, на его лечение.
3. О проф. Г. П. Федотове, историке Церкви, см.: «Устами Буниных», т. II, «Чужбина».
1952*
1. Ю. Л. Сазонова собиралась писать книгу о творчестве Бунина. См. мою публ. в «Новом Журнале», № 107, «Бунин о себе и своем творчестве», сс. 165–169.
2. Нервное расстройство.
3. Т. Алексинская помогала Вере Николаевне разбирать архив Бунина.
1953*
1. Редакция «Нового Журнала», в котором были опубликованы выдержки из дневников Бунина, поместила к этой записи следующее небезынтересное примечание (№ 116, с. 184): «Эта запись кажется нам неверной. От лица очень близкого к семье гр. Н. Толстого мы знаем, что Бострэм был воспитателем его детей. Графиня Толстая сошлась с Бострэмом, и от их связи родился сын. Граф Н. Толстой поступил благородно, он покрыл „грех“ жены, признав Алексея законным сыном, который и получил его титул и фамилию. […] Его сводные братья по матери не признавали его ни графом, ни Толстым. […]»
2. Врач, о. Петр Струве.
3. Л. Ф. Зуров заболел нервным расстройством.
4. Речь идет о подготовке к изданию книги Бунина «О Чехове», вышедшей посмертно.
Источник
В 1909 году Бунин был избран почетным академиком. Узнал он об этом из полученной 1 ноября телеграммы. Он рассказывал в письме Федорову 3 ноября 1909 года: «Вечером 1-го сидели у меня гости, и вдруг вбежал Сева (Всеволод Николаевич Муромцев. — А. Б.) с криком: „Телеграмма академику Бунину!“ И действительно, было адресовано: „академику“. Я опешил. Разорвал: „Сердечный привет от товарища по разряду. Котляревский“. Но, повторяю, опешил я и на другой день, когда стали являться ко мне из газет, чувствовал себя странно и неловко. Нынче есть в „Русском слове“… В питерских газетах еще ничего нет, но получил поздравительную телеграмму — от Сологуба!» [420]
Академик А. А. Шахматов официально извещал Бунина об избрании его академиком 4 ноября 1909 года [421] .
Петр Александрович Нилус писал Бунину 3 ноября: «Радуюсь от души твоим успехам, радуюсь и тому, что Академия признала, что истинное художество не всегда там, где идет игра под большую публику» [422] .
Через несколько дней Бунин и Вера Николаевна уехали в Петербург.
20 ноября Бунин вернулся в Москву, Вера Николаевна осталась в Сосновке, под Петербургом, где она часто гостила у профессора А. Г. Гусакова. «После, — как она писала, — слишком утомительной жизни в Петербурге, в связи с избранием Бунина в Академию» [423] , им обоим надо было отдохнуть. 24 ноября Бунин писал Нилусу:
«Дорогой друг, немного беспутный образ жизни вел я последнее время — уж извини за молчание, на этот раз оно довольно простительно. Был, как ты знаешь, в Питере, трепетал холеры, но — пил, гулял, чествовали меня и пр. Визиты делать товарищам по Академии, слава Богу, не требуется… Приехал сюда дня четыре тому назад — и опять немного загулял, тем более, что Вера осталась гостить под Петербургом… Устал я порядочно, да и смертельно надоело бездельничать, да и чувствую себя нездоровым. Посему очень подумываю об отлете в теплые края, но куда, еще не придумал… По-моему, необходимо мне в самом начале декабря исчезнуть из Москвы — через неделю вытребую сюда Веру и — за сборы. Но куда? куда? Сухое, сухое место надобно…
О Куприне читал вчера в газетах: он уже в Птб… Ни на какую охоту я с ним не поеду — он, конечно, зол на меня ужасно, хотя отлично знает, что я не виноват ни сном, ни духом, что не он оказался академиком» [424] .
Вера Николаевна Муромцева-Бунина писала 27 июля 1957 года:
«В Академии шел вопрос о Куприне. Его не выбрали только потому, что боялись его эксцессов. И Александр Иванович затаил злобу на Ивана Алексеевича, хотя тот не знал даже, что первого ноября выборы, для нас его избрание было совершенной неожиданностью». «А на место Куприна, — говорит в другом письме Вера Николаевна, — избрали тогда Златовратского… что очень огорчило Ивана Алексеевича. Ведь по таланту Златовратского нельзя было сравнивать с Куприным, хотя в какие-то годы он имел большой успех» [425] .
Нилус спрашивал Бунина:
«Правда ли, что Куприн и Андреев не поздравили тебя?» [426]
Размолвки не мешали Куприну по-настоящему ценить редкий художественный дар Бунина. Он постоянно восхищался его стихами и прозой, видел в Бунине одного из лучших писателей своего времени. В письме (без даты) к Бунину, относящемся к 1908–1909 годам, он говорит:
«Милый мой, дорогой и прелестный Гаврюшка! Если я тебя чем обидел — прости великодушно. Ты знаешь: одного тебя из писателей люблю я крепко и нелицемерно, чту твой тонкий аристократический талант, как никто, и горжусь твоей дружбой до того, что ревную тебя» [427] .
Куприн говорил, что Бунин принадлежит к художникам, «приобщенным к идеалу всей русской литературы». По словам автора «Поединка», «Бунин тонкий стилист, у него громадный багаж хороших, здоровых, метких, настояще-русских слов: он владеет тайной изображать, как никто, малейшие настроения и оттенки природы, звуки, запахи, цвета, лица; архитектура его фраз необычайно разнообразна и оригинальна; богатство определений, уподоблений и эпитетов умеряется у него строгим выбором, подчиненным вкусу и логической необходимости; рассказ его строен, жив и насыщен; художественные трудности кажутся доступными непостижимо легко… И многое, многое другое» [428] .
Писателем «большой талантливости» [429] для Бунина был Куприн. Лучшими его произведениями он считал «Конокрады», «Болото», «На покое», «Лесная глушь», «Река жизни», «Трус», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус», «чудесные рассказы о балаклавских рыбаках» и даже «Поединок» или начало «Ямы» [430] . Он вспоминал о Куприне:
«Я поставил на него ставку тотчас после его первого появления в „Русском богатстве“…
Странно вообще шла наша дружба в течение целых десятилетий: то бывал он со мной нежен, любовно называл Ричардом, Альбертом, Васей, то вдруг озлоблялся, даже трезвый: „Ненавижу, как ты пишешь, у меня от твоей изобразительности в глазах рябит. Одно ценю, ты пишешь отличным языком, а кроме того, отлично верхом ездишь. Помнишь, как мы закатывались в Крыму в горы?“ Про хмельного я уж и не говорю: во хмелю, в который он впадал, несмотря на все свое удивительное здоровье, от одной рюмки водки, он лез на ссоры чуть не со всяким, кто попадался ему под руку. Дикая горячность его натуры была вообще совершенно поразительна, равно как и переменчивость настроений…
Первые годы нашего знакомства чаще всего мы встречались в Одессе, и тут я видел, как он опускается все больше и больше, дни проводит то в порту, то в самых низких кабачках и пивных, ночует в самых страшных номерах, ничего не читает и никем не интересуется, кроме портовых рыбаков, цирковых борцов и клоунов…
Потом в жизни его вдруг выступил резкий перелом: он попал в Петербург, вошел в близость с литературной средой, неожиданно женился на дочери Давыдовой, в дом которой я ввел его, стал хозяином „Мира Божьего“… жить стал в достатке, с замашками барина, все больше делаясь своим человеком и в высших литературных кругах, главное же стал много писать и каждой своей новой вещью завоевывал себе все больший успех» [431] .
Нравилось Бунину то безразличие к своей славе, с каким Куприн относился к ней даже в ту пору, когда мало уступал в ней Горькому, Андрееву, Шаляпину. «Казалось, — пишет Бунин, — что он не придает ей ни малейшего значения» [432] .
Дружески встречались они и в эмиграции.
Александр Иванович подарил Бунину свою фотографию с надписью: «И. А. Бунину — А. Куприн с любовью» [433] .
К 1908–1909 годам — ко времени сотрудничества Бунина в «Северном сиянии» — относится, по его свидетельству, знакомство с А. Н. Толстым. «Я редактировал тогда, — писал он, — беллетристику в журнале „Северное сияние“… И вот в редакцию этого журнала явился однажды рослый и довольно красивый молодой человек, церемонно представился мне („граф Алексей Толстой“) и предложил для напечатания свою рукопись под заглавием „Сорочьи сказки“, ряд коротеньких и очень ловко сделанных „в русском стиле“, бывшем тогда в моде, пустяков. Я, конечно, их принял, они были написаны не только ловко, но и с какой-то особой свободой, непринужденностью (которой всегда отличались все писания Толстого). Я с тех пор заинтересовался им…» [434]
Источник