На переломе эпох история
Переломы эпох — время, когда казавшееся раньше немыслимым сначала перестает быть таковым, а затем становится «новой нормой». Например, еще десять лет назад мысль о том, что доллар уже совсем скоро перестанет быть главной мировой валютой, вызвала бы ироническую улыбку у 999 из 1000 произвольно взятых человек. А сегодня — это уже реальность, которая стала новой нормой даже на самом верху. Долларами начинают брезговать даже главные торговые партнеры так и не ставшей великой вновь Америки..
Китай резко сократил долю долларов в международных резервах
Государственное управление валютного контроля КНР сегодня обнародовало годовой доклад ведомства за 2018 год, в котором впервые были раскрыты такие данные, как операционные показатели валютных резервов и их структура, а также представлены концепция инвестирования валютных резервов, методы управления рисками, площадка для ведения деятельности в условиях глобализации и другие положения.
По данным ведомства, в период с 2005 по 2014 гг средняя доходность от операций с валютными резервами в Китае составляла 3,68 проц. В структуре валютных резервов доля доллара США снизилась с показателя в 79 проц в 1995 году до 58 проц в 2014 году, а доля недолларовых валют увеличилась с 21 проц до 42 проц за аналогичный период времени. Структура валютных резервов с каждым днем становится все более диверсифицированной, еще более многообразной по сравнению со средним мировым уровнем. Согласно статистическим данным Международного валютного фонда /МВФ/ за 2018 год, объем валютных резервов Китая занимает около 30 проц от общемирового показателя.
Кроме того, непрерывно увеличивается золотой резерв страны. С 2005 по конец 2018 года объем ее золотого запаса вырос с 600 до 1852 тонн. В настоящий момент, Китай занимает шестое место в мире по объему золотого запаса. Китай уже стал крупнейшим в мире производителем золота, а также его основным потребителем.
И это данные на 5 лет назад. Полагаю, что за это время доля долларов в в ЗВР Китая упала еще больше. Кстати, Поднебесная и золотишко весьма активно накапливает. И как показывает последняя новость из Европы — правильно делает.
Центробанки Европы отказались от самоограничений на продажу золота
Национальные центробанки Европы вместе с Европейским центральным банком (ЕЦБ) отказались от соглашения, лимитирующего продажу золота ЦБ, пишет «КоммерсантЪ». Само соглашение было впервые подписано в 1999 г. и перезаключалось каждые 5 лет, но сейчас регуляторы не видят необходимости в его перезаключении. Это связано с тем, что центробанки теперь более заинтересованы в покупке драгоценного металла, а не в его продаже.
«Подписанты подтверждают, что золото остается важным элементом глобальных монетарных резервов, продолжая обеспечивать преимущества диверсификации активов, и что ни один из них в настоящее время не планирует продавать значительные объемы золота«, — говорится в сообщении ЕЦБ.
В отчете Всемирного золотого совета говорится, монетарные власти продолжают наращивать золотые резервы. 11% развивающихся стран заявили о намерении пополнить свои запасы в течение года (в прошлом году 12%), а общий объем спроса со стороны центробанков достиг 651 тонну — самого высокого уровня в нынешней международной финансовой системе.
Да, это реально серьезный «звоночек». Европейский Центробанк отвязывается от золота
В Сеть попало официальное письмо Европейского Центробанка (ЕЦБ) относительно его дальнейшей политики в отношении золота. Материал озаглавлен очень жестко – «По мере развития рынка центральные банки приходят к выводу, что формальное соглашение по золоту больше не требуется». Что значит – «не требуется»? Означает ли это, что цены на золото будут отпущены в «рыночную среду»? Означает ли это отказ от «золотого фиксинга» в Лондоне и с недавних пор – в Шанхае (по принципу: «В Европе – день, в Азии – ночь, но цена золота на Земле под контролем»)? Там же ежедневно десятилетиями фиксируется цена драгоценного металла. Полагаю, что многие из тех, кто «в теме», уже вздрогнули – цены на золото в Европе отправляют «в свободное плавание»…
Подписавшиеся Соглашение не продавали значительные количества золота в течение почти десятилетия, и Центральные банки, другие официальные учреждения, в целом, стали чистыми покупателями золота.
Подписавшиеся Соглашение ЦБ подтверждают, что золото остается важным элементом мировых валютных резервов, и в настоящее время ни один из них не планирует продавать значительные объемы золота».
А где же подписи под этим громким обязательством, сформулированным ЕЦБ: «…Золото остается важным элементом мировых валютных резервов, и в настоящее время ни один из них (Центробанков стран ЕС – С.Ф.) не планирует продавать значительные объемы золота» — «…none of them currently has plans to sell significant amounts of gold»?
Подписей под заявлением ЕЦБ от 26 июля2019 года нет никаких. В отличие от 4-го Соглашения…
Да, где же все-таки столь любимый в ЕС «консенсус»? Где подписи под заявлением ЕЦБ глав всех-всех-всех ЦБ стран-членов Евросоюза, согласившихся на подобные золото-валютные экзерсисы? Или там уже никого не спрашивают по поводу принятия принципиальных, жизненно-важных для населения стран ЕС решений в области финансов?
..А напоследок – ещё раз мнение про информационный вброс ЕЦБ на европейский «уик-энд», с которого мы эту статью начинали: «В любом случае, следите за рынком золота 26 сентября: это когда CBGA официально завершит работу».
Да уж, осень вообще веселая будет, следить придется за очень многим. Сначала весной пришли новости из Страны Гномов, в которой очень любят золото. И вот летом они получили продолжение. Интересно, что будет осенью?
А тем временем, в Швейцарии начали выдавать кредиты по отрицательным ставкам. Хе, гномы любят золото, но и всякими новомодными штучками вроде ПОПС тоже не брезгуют..
Швейцарские банки начали предоставлять кредиты по отрицательной ставке, что стало возможным благодаря сверхмягкой политике Центробанка страны. В настоящее время базовая процентная ставка Нацбанка Швейцарии держится на отрицательном уровне в минус 0,75% годовых. Именно на этих условиях регулятор принимает депозиты от кредитных организаций страны, а те вынуждены доплачивать Центробанку за хранение избыточных средств, сообщает Lenta.ru. Таким образом, заемщики получают выгоду от полученных кредитов и обязаны вернуть меньше, чем взяли.
А ведь это тоже «новая норма». Отрицательные ставки — по сути конец классического капитализма. Еще один признак смены эпох.
Кстати, 75 лет назад, в июле 1944-го состоялась Бреттон-Вудская конференция, заложившая основания послевоенного финансового устройства мира. А сегодня, спустя три четверти века (три поколения) похоже, что Бреттон-Вудская система на пределе?
75 лет назад на Бреттон-Вудской конференции были заложены основы современного мирового экономического порядка. Однако сейчас системе все больше угрожает растущий национализм и протекционизм во всем мире.
Большая статья с множеством букв — читайте ее по ссылке. Здесь даю лишь ключевое из нее.
«Бреттон-вудская идея достигла своих пределов. И на смену ей может прийти Новый Шелковый путь, у которого есть потенциал стать новым мировым порядком», ─ заявил министр финансов Франции Бруно Лэ Мэр, имея в виду инициативу Китая «Один пояс – один путь». Она предусматривает восстановление старого Шелкового пути для соединения Китая с Азией, Европой, при этом необходимы огромные расходы на инфраструктуру, в основном финансируемые Китаем. «А китайские стандарты государственной помощи, доступа к государственным закупкам, интеллектуальной собственности могут стать новыми мировыми стандартами», ─ сказал Лэ Мэр.
Насчет НШП взамен БВ — не уверен. Но то, что время БВ выходит — это очевидно. Как и очевидно, что новая финансовая основа мира будет заложена также уже после Эпохи Песца. По итогам ее войн, всяких и разных. И как обычно, закладывать их будут победители.
А пока совершенно очевидно, что «мы находимся на пороге смены парадигмы. Время задуматься о своих сбережениях». Рэй Далио И не только о них, а о своем будущем вообще.
Один из величайших инвесторов — миллиардер Рэй Далио, основатель одного из крупнейших в мире хедж-фондов Bridgewater, — поделился мнением, почему мы находимся в стадии смены парадигмы и что стоит покупать, чтобы обезопасить свои финансы в этот период. Далио рассказывает, что главной составляющей его инвестиционного успеха является определение состояния рынка и близость смены парадигмы. С его точки зрения, это самый главный момент.
И снова много букв, читайте по ссылке. А здесь — вывод по теме статьи.
Самое время спросить себя, какие инвестиции будут работать в таких условиях, какой будет следующая лучшая валюта или средство сбережения, когда большинство центральных банков захотят девальвировать свои валюты. Рэй Далио выражает уверенность, что лучшим объектом инвестирования будет золото.
Одним из лучших объектов инвестирования — да, безусловно. Но не самым лучшим. А самый лучший объект инвестирования — ты сам. Твое здоровье, знания, умения и наличие полезных профессий, желательно — не одной. Это никуда не пропадет и не девальвируется.
Ну а в завершение — видео по теме темного светлого будущего и смены парадигмы.
Смотрим, слушаем и делаем выводы. И помним: все, что не убивает нас, делает сильнее.
Жить на переломе эпох — одновременно опасно и страшно, и в то же время интересно и познавательно. «Каждая потеря есть приобретение и каждое приобретение есть потеря» (с) Что же, придется принимать это на вооружение..
Источник
С. Яров, Е. Балашов, В. Мусаев, А. Рупасов, А. Чистиков
Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны
Предисловие
В последние сто лет Россия пережила столько катаклизмов, что иному государству хватило бы на несколько столетий. Не составлял исключения и главный город России – сначала императорский Петербург, затем военный и революционный Петроград. Естественно, что огромная историография и имперской столицы, и Петрограда, и большевистской цитадели революции отличалась прежде всего характеристикой, описанием и оценкой достижений правящих верхов в связи с 300-летием дома Романовых, а затем большевистской диктатуры. Не меньшее внимание в ней уделялось геополитическим проблемам внешней политики и тем войнам, которые отражали геополитические интересы держав, участвовавших в войне, и в том числе России; проблемам внутренней политики самодержавного строя, опорой которого было поместное дворянство; постепенно стали затрагивать и крепостническую систему отсталой крестьянской страны. Социальные сдвиги в Петербурге, рост рабочего класса и рабочее движение в целом, появление и деятельность различных революционных кружков – от декабристов до РСДРП (большевиков), также со временем оставались важными проблемами, которые выдвигались авторами, сознававшими назревание перемены в организации политического строя; появились работы о Государственной думе и Государственном совете, министерствах и Кабинете министров.
Вместе с тем народные массы, являвшиеся основными творцами истории и вынесшие на своих плечах Русско-японскую, Первую мировую, наконец, Гражданскую войны, по-прежнему оставались как бы объектами важнейших исторических событий. Лишь некоторые историки стремились проникнуть в психологию петербуржцев, особенно в переломные годы первой русской революции, русских революций 1917 г. (Февральской и Октябрьской), Гражданской войны, когда главной фигурой исторического процесса вдруг стал простой солдат (вчерашний крестьянин), фронтовик, уставший от войны и ставший сторонником большевиков, которые обещали с ней покончить и установить всеобщий мир без аннексий и контрибуций. Еще меньше исследователей вникали в психологию новых носителей революции, их быт, обусловленность их политического сознания и поведения; мало кто пытался уяснить традиции самодержавной России, воспринятые партией и Советами, вдруг воплотившиеся в росте бюрократизма, авторитаризма правящих групп; избирательные системы, характеризовавшиеся как неведомое советское достижение, хотя выборы были несправедливы; преступность, проституция долгое время оставались вне рамок исторических сочинений; новый человек «социалистического общества» выглядел в значительной мере ходульно, являя собой некую схему, а не живое творение природы и общества; распределительная сеть и торговля оценивались лишь с классовых позиций.
Историки, взявшиеся за эти темы, увидели массу «белых пятен», нерешенных проблем и необходимость переосмысления прошлого, по крайней мере, применительно к истории Петрограда времен Гражданской войны. Их ждал непочатый край работы и серьезное изучение многих сторон жизни города и его обитателей. Поэтому и была предпринята попытка нового освещения истории Петрограда на переломе эпох, оценки поведения, жизни, быта горожанина, ранее появлявшегося на страницах книг в образе «химически чистого» жителя, который был готов стать стержнем города новой «социалистической цивилизации», отношения к религии и т. д.
Всякие переломные исторические события неизбежно находят свое отражение как в научной литературе, так и в художественной. При этом чем с более резкими катаклизмами, порою значительно меняющими социальный строй в той или иной стране, ее городах, они сопряжены (а наиболее крупные из них – приводящие к глобальным переменам в развитии человечества и общего процесса мировых изменений), тем большее внимание современников и потомков этих крутых поворотов истории они привлекают. Можно отметить и определенную закономерность в проявлении ими интереса к различным сторонам этих трагических и порою сметающих на своем пути многие устои, социальные институты, политические структуры, наконец, обычаи, традиции и оценки событий прошлого. Следует также заметить, что художественная литература, отражающая эти крутые переломы истории со значительно большим запозданием, чем откровенно политическая или социально-ориентированная на чисто классовые оценки недавнего прошлого публицистика или конъюнктурная подчас историография, гораздо полнее и с большей глубиной разрабатывает жизнь, быт, психологию, нравы, особенности жизни и поведения самых различных слоев общества, застигнутого всякими потрясениями того или иного времени.
Вряд ли случайно, что Лев Толстой лишь в 1863–1869 гг. показал с огромной силой жизнь, нравы, громадный патриотический подъем русского общества, проявленный во время Отечественной войны 1812 г. («Война и мир»), то есть спустя более чем пятьдесят лет после самой этой войны, перевернувшей судьбы многих поколений населения России. Причиной этого был и довольно сложный процесс ознакомления с источниками, их истолкование непосредственно во время грозных военных столкновений, когда сами события еще только развивались и на первый план выступала сама война как главный фактор политической истории. Все человеческое – быт, нравы, психология людей, их взаимоотношения, отношение к власти и различным явлениям – требовало гораздо большего времени и знания такого материала, который выходил за рамки боевых действий. С другой стороны, отечественная историография Октябрьского переворота и последовавшей за ним Гражданской войны упорно, на протяжении пяти-семи десятилетий ограничивала свое внимание и понимание грандиозных последствий 1917 г. главным образом действиями красноармейских отрядов, попытками реализовать «красногвардейскую атаку на капитал», доблестными рейдами красной кавалерии и пехоты на различных дорогах борьбы с армиями Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, Врангеля, белополяками и т. д. Историков этого времени интересовала прежде всего героическая эпопея большевиков, стремившихся построить пусть и во многом иллюзорное, но по их представлениям справедливое социальное общество, где рабочий, крестьянин, солдат, хотя и несли основное бремя Гражданской войны, голода, разрухи, тем не менее были «возвышены» над бывшими «эксплуататорами» – дворянами, чиновничеством, представителями правоохранительных органов, интеллигенцией, офицерским корпусом старой армии, помещиками и капиталистами, выходцами из состоятельных слоев, членами многих правых, либеральных или «недостаточно революционных» партий меньшевиков, эсеров, анархистов и т. д.
Вот почему советская историческая литература, посвященная красному Петрограду, уделила основное внимание прежде всего военным действиям на разных участках Северо-Западного региона, особенно весенним и осенним наступлениям корпуса Родзянко – Юденича на Петроград, организации борьбы с ними, помощи со стороны относительно немногочисленных сил интервентов (американцев и англичан), героической борьбе рабочих, красноармейцев и солдат, комсомольцев, мобилизованных на борьбу с силами контрреволюции, кайзеровской, а затем британской помощи становлению противосоветских самостоятельных республик, уточнению боевых операций, оценкам боевых действий флотов и флотилий и т. д. Это, впрочем, не помешало появлению больших фундаментальных работ Н.А. Корнатовского, А.С. Пухова,
А.А. Геронимуса и других, где немалое место уделялось подлинным воспоминаниям красноармейцев и белогвардейцев, дезертирству, противостоянию различных политических сил на северо-западе России – Финляндии, Латвии, Литвы, Эстонии и т. д.[1]
Однако вне поля зрения даже лучших советских исторических книг, посвященных истории экономического и политического развития Петрограда в 1918–1920 гг., его военно-политическим и классово-партийным столкновениям, «красному» и «белому» террору, оставались многие темы, проблемы и события, выпадавшие из быстро сложившегося стереотипа – «борьбы с белыми прихвостнями буржуазии», поддерживающими их интервентами и шпионами.
Речь идет о многих обойденных классово ангажированной направленностью этих работ «подробностях жизни». А таких «подробностей» в истории послереволюционного Петрограда было немало. Партийно-советская печать и литература не давали себе труда оценить новый слой правящей бюрократии, ее образ жизни, степень близости или, напротив, оторванности от простого люда, ее моральный облик, особенно неприглядный на фоне десятков и сотен тысяч голодающих рабочих и крестьян. Г.Е. Зиновьев, З.И. Лилина, С.С. Зорин успевали не только оторваться от основной массы с каждым годом убывающего из города простого народа, но и отгородиться от него системой спецпайков, столовых, дорогостоящей одеждой, автомобилями как неизбежными атрибутами новых властителей. И если всеобщая трудовая повинность, введенная ими для утративших лоск бывших представителей имущих классов, означала изнурительную работу на валке леса и его погрузке, заготовке угля, дров, продовольствия, то новая советская бюрократия немало времени проводила в театрах, участвовала в новых зрелищных мероприятиях, помпезных праздниках «монументальной скульптуры», в склоках и адюльтерах.
Разумеется, необходимость опоры на класс-гегемон требовала и организации работы по продовольственному обеспечению части этой категории народа. Описание роли Советов, их перевыборов занимало много места и создавало видимость подлинно демократической власти, пришедшей на смену старому строю. Однако упор делался на тысячи избранных депутатов, на преобладание в Советах коммунистов и вытеснение из них представителей всех других демократических групп. Одновременно затушевывались такие первостепенные вопросы, как отсутствие тайного голосования, непрямые выборы, пятикратное преимущество рабочих перед крестьянами среди участников выборов. Кроме того, громоздкие по численности Советы реально не участвовали в организации власти и в управлении разнообразными сторонами городской жизни. На первый план вышли сначала узкие по составу руководящие органы управления Советами (исполкомы), а затем партийные комитеты всех уровней. Еще больше пробелов оставалось в историографии относительно жизни, быта, настроений горожан, их подлинной оценки советской власти. Многие слои населения города воспринимали советскую власть как реальную политическую силу, но далеко не все с симпатией относились к отдельным ее звеньям (ЧК, продотряды, заградотряды), наконец, к отдельным ее представителям и руководителям. Конечно, необходимость приспособиться к новой обстановке ради выживания порождала поверхностное политическое клише, поддерживаемое обывателями, но многие из этих клише скорее отражали стремление к самосохранению, формальному восприятию новой риторики, позволявшему выглядеть «как все». Развиваемый во многих исторических работах 1920–1970 гг. тезис, будто интеллигенция, поколебавшись, с готовностью пошла на службу советской власти, отчасти отражал настроение этой группы городского населения. Лишь с введением нэпа часть интеллигенции уверовала в возможность какой-то пользы от коммунистов для возрождения разрушенной и покалеченной России. В гораздо же большей степени получение работы, пайка, улучшение продовольственного положения побуждали многих представителей интеллигенции по крайней мере формально поддерживать новые лозунги власти, обещавшие скорое изобилие, социальную справедливость, подъем сельского хозяйства и промышленности. Горожанин как политик находился вне серьезного изучения многих авторов, которые на первый план вывели не подлинные настроения рабочих (и нередкое в ту пору рабочее забастовочное движение).[2] Историков интересовали крестьяне с их спонтанными разрозненными выступлениями в Петроградской губернии, часто вызванными не столько серьезным отражением политической программы большевиков, сколько переживаемыми трудностями, недовольством произволом и своеволием местных властей; интеллигенции, которая поначалу, не доверяя советской власти, активно участвовала в так называемом саботаже, а позже пополнила ряды белого офицерства, бежавшего на юг и организовавшего несколько крупных очагов сопротивления. Еще позже жизнь заставила ее служить за паек или за кратковременную веру в возможность возродить страну.
Еще меньше интересовались послереволюционные историки жалким бытом различных слоев населения города, проявлениями всех видов преступности и правонарушений (массовые грабежи, квартирные и карманные кражи, взлом продовольственных хранилищ, убийства с целью похищения одежды и ценностей, быстрое развитие организованной преступности, создание воровских шаек и притонов, взяточничество, казнокрадство, влияние многолетней войны на общую нравственность горожанина). Особо следует отметить шарахания в религиозной политике, позднее приведшие к варварскому уничтожению православных и иных конфессиональных культовых зданий, замене традиционной религиозности бойкими агитками и разоблачениями, часто в форме, оскорбляющей чувства верующих.
Были оставлены без внимания такие социальные болезни послевоенного времени, как массовые эпидемии, проституция, переместившаяся из бывших роскошных публичных домов в грязные и обшарпанные особняки и притоны. Выдвинутая новыми властями проблема воспитания нового человека будущего социалистического общества во многом свелась к пионерской и иной риторике, комсомольским обрядам, утрате привычных и широко распространенных религиозных и народных празднеств, развитию футуристических шествий, оформлению улиц и площадей нередко низшего качества гипсовыми статуями вождей мирового пролетариата и т. д.
Провозглашенная советской властью ликвидация частной торговли отчасти компенсировалась системой пайков, столовых, доступных для части рабочих и в особенности руководящих деятелей нового режима. Однако «запереть» свободную торговлю не удалось. В городе процветала «сухаревка», рынки держаных вещей и продовольствия, массовым стало мешочничество отчаявшихся добиться пропитания своим семьям, спекуляция, обнищание бывших состоятельных людей.
Одним словом, картина Петрограда на переломе эпох писалась в послереволюционные годы почти исключительно красным, бравурным и будоражащим цветом. Город же и его жители, число которых с нескольких миллионов человек в 1914 г. понизилось до 700 тыс. к концу лета 1920 г., истерзанные голодом, болезнями, реквизициями, произволом властей всех уровней, жили тяжелой и временами беспросветной жизнью. Лишь с переходом к нэпу в середине 1921 г. положение стало улучшаться.
Настоящая книга очерков истории Петрограда в годы Гражданской войны ставит перед собой задачу, не сгущая краски, показать многие трудности и теневые стороны жизни, не пренебрегая тем положительным, что уже отражено в исторической литературе, но и не избегая тяжелых и мрачных явлений быта и повседневных тягот горожан, которым довелось прожить несколько лет на переломе эпох. Старый дореволюционный порядок с его уже ставшими привычными устоями жизни сменился резким скачком к неизведанному будущему, ставшему тяжелым испытанием для бывшей столицы Российской империи.
Таким образом, изучение истории Петрограда эпохи Гражданской войны вплоть до настоящего времени все еще остается весьма далеким от своего завершения. Данная работа не претендует на то, что ее авторы смогли дать исчерпывающие ответы на затронутые вопросы. Однако они постарались привлечь максимально возможный на данном этапе круг источников.
Работа подготовлена коллективом научных сотрудников отдела современной истории России Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН под редакцией члена-корреспондента РАН В.А. Шишкина в составе: Е.М. Балашов, В.И. Мусаев, А.И. Рупасов, А.Н. Чистиков, С.В. Яров.
В.А. Шишкин, декабрь 1999 г.
* * *
Это предисловие к первому изданию мы решили оставить без изменений, за исключением незначительной редакторской правки в память о нашем наставнике и коллеге – Валерии Александровиче Шишкине.
Вниманию читателя предлагается второе издание книги, исправленное и дополненное, с учетом исследований историков и публикаций документов, вышедших за последние 12 лет.
Осталась прежней структура книги, отражающая главный замысел авторов – рассказать о жизни города и его жителей в годы революции и Гражданской войны в форме исторических очерков.
Авторы, январь 2013 г.
Источник