Культурный великий перелом

Великий перелом

Каталог фильмов

Госфильмофонд России

Страна производитель:

СССР

В ролях:

Михаил Державин

Петр Андриевский

Юрий Толубеев

Андрей Абрикосов

Александр Зражевский

Николай Корн

, Марк Бернес

Фильм «Великий перелом» снял режиссёр Фридрих Эрмлер в 1945 году. Кинолента рассказывает о судьбах тех, кто принимал участие в Сталинградской битве в 1942 году, ставшей переломом в Великой Отечественной войне. В течение пяти месяцев город сопротивлялся фашистскому наступлению. Отдать Сталинград врагу — значило проиграть войну, но и удержать город казалось почти невозможно.

В 1946 году на первом Международном кинофестивале в Каннах фильм получил главный приз — «Гран-при».

В подборках

Фильмы о Великой Отечественной войне из архивов Госфильмофонда

Кажется что-то пошло не так. Перезагружу страницу или вернусь сюда позже.

Источник

26-28 сентября в Ельцин Центре впервые прошла Международная научная конференция из цикла «История сталинизма». Она стала двенадцатой по счету.

В этом году конференция была посвящена анализу событий «Великого перелома» в СССР, которые оказали значительное влияние на историю Советского Союза, России и имели долгосрочные международные последствия. Принудительная коллективизация и индустриальный скачок первой пятилетки, культурная революция, нацеленные на быстрое превращение аграрной страны в индустриальную державу, разрушили традиционные социально-экономические структуры и уклад жизни большинства советского населения.

Конференция прошла при содействии Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. При непосредственном участии Государственного архива РФ, Российского государственного архива социально-политической истории, Президентского центра Б.Н. Ельцина, Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал», издательства «Политическая энциклопедия».

Куратор конференции директор Российского государственного архива социально-политической истории, главный редактор издательства «Политическая энциклопедия» (РОССПЭН) Андрей Сорокин рассказал, какие вопросы составили повестку дня.

– Почему именно 1929 год стал предметом исследования?

– Эта конференция, как и все предшествующие, посвящена не только актуальным проблемам советской истории, но и прямо связана с «юбилейным» в кавычках 1929 годом, который и самим Сталиным был назван годом «Великого перелома». Под таким названием 7 ноября 1929 года в газете «Правда» появилась статья за его подписью. Действительно, в этом году произошло несколько символических событий, которые не только изменили политический ландшафт страны и начали целый ряд существенных преобразований, но и особым образом запечатлелись в памяти людей, живших в то время. Значимость этих событий трудно переоценить.

– Назовите их, пожалуйста.

– К числу таких событий относится целый ряд репрессивных актов, среди которых самым известным является постановление Политбюро от 27 июня 1927 года, узаконившее использование труда заключенных. Это постановление положило начало созданию ГУЛАГов в том виде, в котором он запомнился историкам и общественности. На этот год приходится утверждение показателей Первой пятилетки, хотя сама она стартовала полутора годами раньше. На этот год приходится ноябрьский пленум ЦК ВКП (б), на котором были подведены итоги и поставлены новые задачи в сфере коллективизации крестьянских хозяйств. Таким образом, можно говорить о том, что именно в этом году происходят значимые, переломные события в промышленной политике советского государства. Разворачивается полномасштабная индустриализация. В пространстве этого года принимаются ключевые решения в области аграрной политики. Начинаются коллективизация и раскулачивание, которые в свою очередь повлекли за собой голод начала 30-х годов. Формируется новая политика принуждения – новая репрессивная политика, которая очень скоро приведёт к тому, чем запомнятся 30-е годы советскому, и не только советскому человеку – большому террору 1937–1938 годов. Трудно переоценить все значения событий этого года для советской истории. Именно поэтому мы решили темой нынешнего года сделать анализ событий этого переломного периода, анализ всего последующего десятилетия. Рассмотреть последствия принимавшихся решений, как в близкой исторической перспективе, так и в перспективе более продолжительной. Посмотреть на эти последствия максимально широко.

– Как выстраивалась программа конференции?

– Если вы взглянете на программу, то увидите, что два дня плотно работают десять секций. Каждая из них посвящена значимым тематическим блокам, которые включают в себя практически все сферы жизни советского общества. Здесь не только индустриализация, коллективизация и новая культурная политика. Но и политика в области национального строительства, взаимоотношения с конфессиями, повседневность и много других вопросов, анализ которых позволяет нарисовать панорамное представление о жизни советского общества в эти годы. Важно подчеркнуть, что мы стремимся именно к такому широкому взгляду на жизнь. Потому, что она включала в себя не только трагические страницы. Мы помним о том, что пафос первых пятилеток – это не только фигура речи, но и реальный эмоциональный подъём. Его испытывали миллионы советских людей. Иллюзии, которым была подвержена значительная часть советского населения, что можно в течение короткого срока полностью перестроить свою жизнь через довольно короткое по историческим меркам время, оказались развеяны. Вслед за этим пришло разочарование, пришла делегитимация советской власти и коммунистического режима. И сам этот режим, в значительной степени по причинам утраты оснований в душах и сознании людей, ушел в небытие.

– Будут ли опубликованы материалы по итогам конференции?

– Все материалы конференции обязательно будут опубликованы. Это часть нашей работы изначально закладывалась в алгоритм реализации проекта. Мы проводим XII по счёту конференцию, и все предшествующие одиннадцать конференций не только прошли успешно, но и материалы этих конференций были изданы в специальных сборниках в рамках научно-издательского проекта «История сталинизма». В рамках этой серии опубликовано более 200 монографических исследований. Для этих материалов мы учредили специальную серию под заголовком «Дебаты». В ней публикуются материалы конференций. И материалы нынешней конференции, проходящей в Екатеринбурге, точно также будут опубликованы к началу следующей.

Завершился первый день работы XII Международной научной конференции из цикла «История сталинизма» в Круглом зале Ельцин Центра открытием выставки «Великий перелом» 1929–1939 гг. в истории СССР», сделанной в содружестве с Федеральным архивным агентством и Российским государственным архивом социально-политической истории. Её открыл руководитель Арт-галереи Ельцин Центра Илья Шипиловских. Он передал слово исполнительному директору Президентского центра Б.Н. Ельцина Александру Дроздову, который в свою очередь отметил, что совсем недавно мы и мечтать не могли о том, чтобы увидеть документы из личного архива Сталина, а теперь, благодаря этой выставке, можем читать и изучать их.

Автор проекта Андрей Сорокин поблагодарил Ельцин Центр за предоставленную возможность ознакомить широкую публику с уникальными документами того периода, которому посвящена конференция. Директор Российского государственного архива социально-политической истории выразил надежду, что это лишь первые шаги в дальнейшем сотрудничестве с Ельцин Центром.

– Сегодня бывший Центральный партийный архив уникален не только собраниями партийных документов, но и музейными коллекциями 200 000 единиц хранения предметов. Думаю, что ни один другой архив в мире не может сказать о себе ничего подобного. Говорю всё это не для рекламы своего архива. Очень надеюсь, что мы продолжим работу по репрезентации историко-культурного наследия. И тут самое время сказать о миссии современного архива. Он перестает быть складом резаной бумаги, как часто это воспринимается общественным сознанием и так позиционируется в органах государственного управления. Абсолютно убеждён, что это совершенно не так. Современный архив и его миссия не только в обеспечении сохранности исторического и культурного наследия, учете материальных ценностей, но и в работе по репрезентации этого наследия в публичное пространство. А также в разговоре о наиболее острых моментах исторического прошлого, который должен и может быть организован с документами в руках. Именно документы могут решить огромное количество самых разных и очень болезненных проблем в сфере общественной психологии массового сознания. Что и пытаемся делать мы сегодня при поддержке Ельцин Центра, – подчеркнул он.

Несколько слов сказала уполномоченный по правам человека Свердловской области Татьяна Мерзлякова:

– На выставке представлены официальные документы высших органов государственной и партийной власти с пометками и резолюциями Сталина. Они отражают механизм принятия решений и его персональную роль в событиях 30-х годов. То, что мы сегодня получили, это огромная ценность. Заверяю вас, что в Екатеринбурге это будет востребовано. Нас интересует всё, что связано с историей страны, и её острые моменты тоже.

Первую экскурсию по выставке провела участница конференции, руководитель секции, заместитель начальника отдела использования документов РГАСПИ, кандидат исторических наук Анна Кочетова.

Она рассказала, что представленная экспозиция состоит из тематических блоков, которые освещают такие вопросы как: внутрипартийная борьба, коллективизация, политические процессы, индустриализация, культура, международные отношения и других. Каждый документ сопровождается аннотацией и научным комментарием.

Особый интерес представляют постановления Политбюро ЦК ВКП(б) с рукописной правкой И.В. Сталина, документы с его пометками на полях. Архивные документы о чистках в партии, убийстве С.М. Кирова, политических судебных процессах, необходимости силового принуждения при хлебозаготовках, ликвидации кулацких хозяйств, снижении цен на продукты, использовании труда заключенных и критике литературных произведений раскрывают весь трагизм периода индустриализации и коллективизации страны. Тем более, что в послевоенном искусстве он был окрашен исключительно в пафосно-романтические и духоподъёмные тона.

Оригиналы представленных документов, подчеркнула Анна Кочетова, хранятся в фондах Российского государственного архива социально-политической истории: Политбюро ЦК ВКП(б), Пленумов ЦК ВКП(б), исходящих документов ЦК ВКП(б), личных фондов И.В. Сталина и Л.М. Кагановича.

Конференция завершилась подведением итогов. С краткими сообщениями выступили руководители секций, темами которых стали: «Потенциал форсированной индустриализации», «Национальное измерение перелома», «Государственный террор в политике перелома», «Коллективизация. Результаты и последствия», «Перелом как антирелигиозное движение», «Перелом в международном контексте», «Перелом и память», «Политические механизмы сталинской революции», «Идеология перелома», «Повседневность в условиях перелома».

Статистика и география участников конференции весьма разнообразна. В ней приняли участие 26 докторов и 36 кандидатов исторических наук из 35 городов России и 12 стран ближнего и дальнего зарубежья. Она носит поистине международный характер. В ее работе приняли участие сотрудники российских и зарубежных музеев, сделавшие доклады по материалам музейных экспозиций: Мемориального музея-заповедника истории политических репрессий «Пермь-36», Национального музея Республики Тува, Музея Второй мировой войны в Гданьске, Музея Homo sovieticus в Вильнюсе, Государственного музея-заповедника «Петергоф».

Общий итог подвел Александр Дроздов – исполнительный директор Президентского центра Б.Н. Ельцина.

– XII конференция для нас особенная, потому что она проходит на территории Ельцин Центра, – сказал он. – Из моих личных впечатлений и наблюдений могу сказать, что очередной раз мы доказали сами себе, что наша конференция является заметным событием в общественно-политической и научной жизни страны. Мы остались верны принципам, заложенным на старте: это и вольное критическое осмысление отечественной истории в духе свободомыслия, доверия друг к другу и уважения к различным точкам зрения. Мы сохранили последовательность. На конференции, не только в кулуарах, мы видели готовность и способность реализовать задачу новизны и научного прорыва. Мы абсолютно свободны от навязывания своего мнения обществу, свободны от упрощений. И, тем не менее, не располагая специальными средствами, не ставя себе каких-либо продуманных задач, мы привлекли к себе общественное внимание. Наши коллеги были приглашены на радио и телевидение, где участвовали в телевизионных дискуссиях. Мы интересны. Мы заметны. Мы содержательны. Надеюсь, что вы, как профессионалы-историки, получили удовольствие от работы конференции. Вижу в ваших предложениях, которые мы обязательно учтем, большой потенциал. Естественно, все материалы конференции будут опубликованы в специальном сборнике. Вы получите их, не дожидаясь его выхода, в любом удобном для вас формате. Из похвалы самим себе, а скромность это, как известно прямой путь к неизвестности, могу сказать, что имиджевая составляющая была очень яркой, умной и привлекательной. Собрание – представительным. Тем более что конференция прошла в сопровождении мероприятий, которые украсили её дополнительно. Это и планшетная выставка «Великий перелом» 1929–1939 гг. в истории СССР», и презентация книги, которую провели коллеги из Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал». Хочу поблагодарить оргкомитет и рабочую группу за четкую и слаженную работу и предварить 2020 год. Тема XIII конференции неизбежно будет посвящена юбилею Победы. Тема острая, но мы к этому готовы. Предварительно прозвучало такое, я бы сказал, обманчиво-нейтральное название «В штабах Победы». Имея опыт работы со сложными темами, мы справимся и с этой. Учитывая ваши предложения относительно регламента работы, тема следующего года – отличный повод уйти в формат круглых столов и панельных дискуссий. Соответственно, это потребует более строгого экспертного отбора. Руководители секций должны выходить на секции с ясным пониманием того, с какими авторами они имеют дела, о чём идёт речь в докладах, чтобы быть настоящими модераторами дискуссионного формата. Необходимы новые инструменты информационного обеспечения. Оснащение площадки это позволяет. В нашей работе присутствует некоторая архаичность и позиционность. Мы уважаем академические позиции, мы от них не отказываемся, мы лишь модернизируем процесс и привлекаем новые формы. Что касается места проведения конференции, то она будет проходить в Екатеринбурге в конце июня. Хочу всех вас, к сожалению, уже не в полном, но самом стойком составе, поблагодарить за плодотворную научную и исследовательскую работу. Надеюсь всех увидеть в следующем году.

«История сталинизма». Часть 1

«История сталинизма». Часть 2

Напоследок участники XII Международной научной конференции «История сталинизма» сделали общую памятную фотографию.

В оргкомитет XII Конференции по «Истории сталинизма» вошли: Александр Дроздов – исполнительный директор Президентского центра Б.Н. Ельцина, Владимир Лукин – член Совета Федерации Федерального Собрания РФ, Сергей Мироненко – научный руководитель Государственного архива РФ, Ян Рачинский – председатель Правления общества «Мемориал», Андрей Сорокин – директор Российского государственного архива социально-политической истории, главный редактор издательства «Политическая энциклопедия» (РОССПЭН), Михаил Федотов – председатель Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека.

Источник

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу американского историка Майкла Дэвида-Фокса «Пересекая границы: модерность, идеология и культура в России и Советском Союзе» (перевод Татьяны Пируской).

Был ли советский строй уникальным явлением для XX века или его революционная новизна сильно преувеличена? Был ли СССР, несмотря на все эксцессы коммунистического эксперимента, лишь частным примером модерного государства? Майкл Дэвид-Фокс стремится уйти от противопоставления «особого пути» Советского Союза и общей модерности. Автор рассматривает историю СССР во всём ее многообразии, показывая, как советская система переработала наследие Российской империи и развилась в сложную интеллигентско-этатисткую форму модерности с присущим ей набором новых практик. Майкл Дэвид-Фокс — историк, профессор Джорджтаунского университета в Вашингтоне, научный руководитель Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий Высшей школы экономики, редактор-основатель журнала «Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History».

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

Культурная революция и «великий перелом», 1928–1929

Наконец, мы можем наблюдать, как идея культурной революции была заново сформулирована и приведена в действие в 1928 году, ознаменовав начало серьезного сдвига в двойственных отношениях между партийным и государственным и попытку преодолеть сохранявшиеся до того времени границы. Пока шло «Шахтинское дело», в конце мая — начале июня 1928 года для обсуждения задач культурного строительства было созвано крупнейшее совещание Агитпропа. Согласно имевшему большое значение заявлению А. И. Криницкого, культурная революция теперь должна была отражать буржуазные атаки на культурном фронте, начиная с искусства и заканчивая бытом. Классово нейтральному стремлению повысить уровень культуры — сопряженному, как показала Фицпатрик, с нападками на Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос), — теперь противостояла «задача строительства пролетарской культуры». Существовавшие в 1920-е годы разнообразные точки зрения относительно того, до какой степени следует «критически перерабатывать» культуру прошлого, бесцеремонно поглотила официально одобренная позиция, которую раньше среди представителей пролетарского культурного лагеря озвучивали приверженцы крайних взглядов. Преобладала «негативная» составляющая, борьба с буржуазной культурой и ее носителями. Нетрудно проследить быстрое распространение этого знакового агитпроповского текста в очень склонной к обрядовости политической культуре[1].

Однако антибуржуазная культурная революция, о которой говорили агитпроповцы, была направлена против суррогатной, советской культурной буржуазии (беспартийной интеллигенции); ее главная задача состояла не в том, чтобы сражаться против универсальной буржуазной культуры, ставя под вопрос еще сохранявшуюся установку на «цивилизованное» поведение. Немедленные изменения касались культурной политики периода НЭПа, подвергшейся серьезному пересмотру. Эти изменения включали в себя сдвиг в соотношении партийного и государственного: представители партии занимали всё более влиятельные места в культурном бюрократическом аппарате и активно продвигали свою программу. Тот же Агитпроп, если брать только один пример, был напрямую связан с предъявленными Наркомпросу обвинениями в «правизне» и устаревшем культуртрегерстве; Луначарского вскоре сменил Андрей Бубнов, а государственные учреждения подверглись чистке и претерпевали кризис. Кроме того, внезапно оказались под ударом до тех пор сохранявшиеся границы и особые зоны. Ограничусь опять же единственным примером: высказывалось правдоподобное предположение, что Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) сфабриковало «Академическое дело», наряду с другими показательными процессами — «Делом Промпартии», по которому привлекались инженеры, «Делом Трудовой крестьянской партии», в котором фигурировали агрономы, — чтобы нанести удар по тем группам беспартийной интеллигенции, которые раньше пользовались привилегией защищенности[2]. Революционеры от культуры не только штурмовали прежде не переступавшиеся границы; на повестке дня вновь оказалось немедленное строительство социализма, но теперь ему сопутствовал двойной импульс индустриализации и коллективизации.

Стоявшие перед культурной революцией цивилизаторские задачи не обязательно исходили из этого нового, подразумевающего принуждение и классовую вражду мотива, который нам слишком хорошо известен. «Как нам понимать культурную революцию?» — спрашивалось в одном учебном пособии для профсоюзов 1929 года. Эта книга, подражая агитпроповской риторике и провозглашая усиление классовой борьбы, отражала три направления культурной революции: преобразование масс, перековку кадров и самокритику. Перековка кадров, в первую очередь студентов младших курсов, которым было адресовано пособие, подразумевала приобретение ими знаний, культурности и управленческих навыков. Перевоспитание крестьян должно было включать в себя обучение женщин правилам гигиены и шитью, а также антирелигиозную кампанию. А трансформация масс касалась не только рабочих и крестьян, но прежде всего лично каждого. Динамика внутреннего и внешнего с еще большей резкостью проявилась в характерном для этого периода поиске кадров. Подобным же образом в брошюре о театре, изданной Пролеткультом в 1929 году, говорилось о «практических задачах культурной революции»: трудовой дисциплине, отношении ко времени, моральных нормах и новых способах регулирования быта. В 1930 году, на пике «великого перелома», в свете «борьбы» за всеобщее начальное образование массовая грамотность всё еще могла изображаться как основная задача культурной революции[3].

Как и прежде, культурная революция оставалась емкой, гибкой категорией, в которую каждый мог вкладывать свои смысловые нюансы, в которой можно было усмотреть связь с какими угодно современными задачами (об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что категория культурной революции, как уже упоминалось, использовалась в рамках кампании за самокритику 1928–1929 годов) и которая составляла часть намного более обширного семантического поля, связанного с преобразованиями. Однако последствия этой новой риторики, в которой отчетливо слышался призыв к принуждению, разрушению и резкой критике — изначально сформулированный в борьбе с буржуазной интеллигенцией, — оказались роковыми, поскольку она обусловила подход к массам и к отсталым объектам культурной революции. Нигде это не проявляется так ярко, как в литературе, посвященной искоренению отсталости среди различных народов. В статьях о Средней Азии, например, культурная революция по-прежнему изображалась как усвоение основ грамотности и образования, искоренение «предрассудков и старых привычек», но теперь усвоение новой культуры было неотделимо от «идеологии борьбы рабочего класса». Преодоление «диких идеологических, психологических и религиозных… предрассудков» теперь требовало «мощной атаки»[4]. Юрий Слёзкин в своей книге о малых народах Крайнего Севера, приводя страшные и одновременно комичные подробности, анализирует, как программы принудительных преобразований, сформулированные в центре, механически переносились в условия наиболее отдаленной и отсталой периферии. Однако, заключает он, новым в эпоху «великого перелома» было не стремление полностью вытеснить «устаревшие» бытовые практики, а «темп перемен и готовность применять силу». К тому же основные стратегии культурной революции в этой области продолжали применяться в 1931–1932 годах, когда центральное партийное руководство перешло к упрочению стабильности[5].

Двигаясь в направлении истории понятия культурной революции и анализа большевистского культурного проекта, я обозначил четыре варианта переплетения революционного преобразования себя и трансформации других. Первый можно назвать частичным совпадением: члены партии сами отдалялись от отсталых масс, и все крупные культурные миссии можно было рассматривать с партийных, передовых позиций. Второй можно обозначить как взаимопроникновение: те или иные подходы без изменений переносились с себя на других, с центра на периферию, с элиты на массы. Третий вариант назовем неоднородным развитием: задачи, относившиеся к разряду культурных, наиболее осознанно выполнялись и менялись внутри революционного лагеря, что отражалось на попытках перенести их на другую почву; динамика развития этого варианта особенно ярко проявилась в момент внезапного преодоления границ в 1928 году. Последний вариант можно назвать экзорцизмом: бдительность по отношению к внешним врагам и различным отклонениям была связана с борьбой против внутреннего врага.

Прослеживаемая здесь в контексте культурной революции связь между внутренними и внешними преобразованиями важна для советской истории и в более широком плане. Причин тому несколько: элита и власти играли чрезмерную роль в разработке преобразовательных проектов; всеобъемлющие требования предполагали множество различных изменений, которые должны были происходить одновременно; наконец, разница между элитой и отсталым населением может казаться такой огромной и в то же время, принимая во внимание массовость «партии нового типа», такой незначительной.

Понятие внутренней колонизации заставляет задуматься, поскольку наводит на мысли о чрезвычайной характерности этого комплекса для советских преобразований, шла ли речь о преобразовании территорий, культуры или души. Например, Ян Гросс, обсуждая советизацию бывших польских территорий в 1939–1941 годах, отметил, что «стратегии и методы советских оккупантов не отличались от тех, которые они привыкли применять в своей стране (хотя для завоевателей это и нетипично)»[6]. Намного реже, чем о сопровождавших советизацию карательных мерах, говорят об официальной советской цивилизаторской миссии на новых территориях. Как советские захватчики, так и советская пресса говорили о необходимости избавления завоеванных территорий от отсталости и уничтожения остатков капитализма. Та же риторика применялась в отношении нерусских народов в Советском Союзе[7]. Но советские люди, своими глазами увидевшие эти вновь присоединенные территории, например в послевоенной Восточной Европе, на свою беду воспринимали их как отсталые, по крайней мере в главном. В этом отношении, как и во многих других, попытка коммунистов переделать других и их постоянное стремление к внутренним преобразованиям были неотделимы друг от друга.

[1] О совещании Агитпропа можно прочитать у Фицпатрик: Fitzpatrick Sh. Cultural Revolution as Class War. P. 10; Cultural Revolution in Russia. P. 41–42. 268. О влиянии, которое оказали звучавшие на нем формулировки, см.: Малецкий А. Проблема культурной революции в программе Коминтерна // Революция и культура. 1928. № 19, С. 9.

[2] Перченок Ф. Ф. Академия наук на «великом переломе» // Звенья: исторический альманах. № 1. М.: Феникс, 1990. С. 232–233. 269

[3] Культурная революция и культработа союзов: по программе районной (уездной) профшколы. М.: Издательство МГСПС «Труд и книга», 1929. С. 5–8; Культурная революция и задачи театра Пролеткульта. М.: Издания Пролеткульта, 1929. С. 5–7, 9; Вишневский А. О культурной революции // Революция и культура. 1930. № 13–14. С. 11–12.

[4] Письменный С. О некоторых основных моментах культурной революции в Нацреспубликах Средней Азии // Революция и культура. 1928. № 10. С. 11–20; Архинчеев И. На путях культурной революции // Большевик. 1928. № 11. С. 58–70.

[5] Slezkine Y. Arctic Mirrors: Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca, NY : Cornell University Press, 1994. P. 198–204, 219–246.

[6] Gross J. Revolution from Abroad: The Soviet Conquest of Poland’s Western Ukraine and Western Belorussia. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988. P. 230, 115–122.

[7] Amar T.C. Sovietization as a Civilizing Mission in the West // The Sovietization of Eastern Europe / ed. B. Apor, P. Apor, E.A. Rees. Washington, DC: New Academia Publishing, 2008. P. 29–46.

Источник