Эпистемологический перелом

Франц. RUPTURE EPISTEMOLOGIQUE. Категория, характеризующая специфически постмодернистское понимание историзма, обязанная своим происхождением общему духу антиисторизма, столь характерному для западного гуманитарного сознания середины и второй половины XX века. Самым авторитетным ее обоснованием явилась концепция истории М. Фуко. Именно он выступил с последовательной критикой традиционного понятия истории, о сознательном неприятии которого ученый неоднократно заявлял. Фуко фактически создал специфическую и весьма влиятельную концепцию историзма, акцентирующего не эволюционность поступательного прогресса человеческой мысли, не ее преемственность и связь со своими предшествующими этапами развития, а скачкообразный, кумулятивный характер ее изменений, когда количественное нарастание новых научно-мировоззренческих представлений и понятий приводит к столь радикальной трансформации всей системы взглядов, что порождает стену непонимания и отчуждения между людьми разных конкретно-исторических эпох, образуя «эпистемологический разрыв» в едином потоке исторического времени. Иначе говоря, это «постструктуралистский историзм», главной задачей которого было доказать своеобразие и уникальность человеческого знания в каждый отдельно взятый исторический период, да к тому же еще в замкнутом контексте западноевропейской цивилизации (также дискретность истории).
Таким образом, одно из ключевых понятий Фуко в его интерпретации истории — это восприятие ее как «дисконтинуитета», восприятие постоянно в ней совершаемого и наблюдаемого разрыва непрерывности, который осознается и констатируется наблюдателем как отсутствие закономерности. В результате история выступает у Фуко как сфера действия бессознательного, или, учитывая ее дискурсивный характер, как бессознательный интертекст.
Ю. Кристева считается самым авторитетным среди постструктуралистов пропагандистом идеи «разрыва», «перелома» (rupture), якобы имевшего место на рубеже XIX-XX вв. в преемственности осененных авторитетом истории и традиций эстетических, моральных, социальных и прочих ценностей; разрыва, с социально-экономической точки зрения объясняемого постструктуралистами (в духе положений Франкфуртской школы социальной философии) как результат перехода западного общества от буржуазного состояния к «постбуржуазному», т. е. к постиндустриальному.
Подхватывая идею Бахтина о полифоническом романе, Кристева в своей работе «Текст романа» (Krisleva:1970) выстраивает генеалогию модернистского искусства XX века: «Роман, который включает карнавальную структуру, называется ПОЛИФОНИЧЕСКИМ романом. Среди примеров, приведенных Бахтиным, можно назвать Рабле, Свифта, Достоевского. Мы можем сюда добавить весь «современный» роман XX столетия (Джойс, Пруст, Кафка), уточнив, что современный полифонический роман, имеющий по отношению к монологизму статус, аналогичный статусу диалогического романа предшествующих эпох, четко отличается от этого последнего. Разрыв произошел в конце XIX века таким образом, что диалог у Рабле, Свифта или Достоевского остается на репрезентативном, фиктивном уровне, тогда как полифонический роман нашего века делается «неудобочитаемым» (Джойс) и реализуется внутри языка (Пруст, Кафка). Именно начиная с этого момента (с этого разрыва, который носит не только литературный характер, но и социальный, политический и философский) встает как таковая проблема интертекстуальности. Сама теория Бахтина (так же как и теория соссюровских «анаграмм») возникла исторически из этого разрыва. Бахтин смог открыть текстуальный диалогизм в письме Маяковского, Хлебникова, Белого… раньше, чем выявить его в истории литературы как принцип всякой подрывной деятельности и всякой контестативной текстуальной продуктивности» (Kristeva:1970, с. 92-93).
Здесь сразу бросается в глаза весь набор постструктуралистских представлений в его телькелевском варианте: и понимание литературы как «революционной практики», как подрывной деятельности, направленной против идеологических институтов, против идеологического оправдания общественных институтов; и принцип «разрыва» культурной преемственности; и вытекающая отсюда необходимость «текстуального диалогизма» как постоянного, снова и снова возникающего, «вечного» спора-контестации художников слова с предшествующей культурной (и, разумеется, идеологической) традицией; и, наконец, теоретическое оправдание модернизма как «законного» и наиболее последовательного выразителя этой «революционной практики» литературы.
У йельцев (де Ман, Хиллис Миллер) познавательный релятивизм закономерно приводил их к историческому нигилизму вообще и, в частности, к мысли о невозможности истории литературы как таковой, в чем откровенно признавался Хиллис Миллер (Мiller:1985, с. XXI). Бремя истории, как остроумно заметил Лейч, оказалось для них неподъемным (Leitch: 1988, с. 299).
В предисловии к «Риторике романтизма» (1984) де Ман отмечал, что практика его анализа как скрупулезного прочтения текста постоянно нарушает континуум преемственности историко-литературных традиций, а свою статью в «Йельском манифесте» он заключает типично деконструктивистской сентенцией:
«Ничто, ни поступок, слово, мысль или текст, никогда не находится в какой-либо, позитивной или негативной, связи с тем, что ему предшествует, следует за ним или вообще где-либо существует, а лишь только как случайное событие, сила воздействия которого, как и сила смерти, обязана лишь случайности его проявления» (De Мап:1984, с. 69).

Источник

Приглашаем посетить сайт

Эпистемологический разрыв

ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ РАЗРЫВ — один из ключевых терминов концепции развития науки, которую франц. эпистемолог и историк науки Гастон Башляр разработал в противовес традиционным представлениям об истории естествознания как непрерывном процессе роста знания. Согласно Башляру, в истории науки и в самом деле есть периоды, когда происходит, прежде всего, рост эмпирического состава знания — того, что обнаружено в результате наблюдений и экспериментов. Этот материал, конечно, нуждается в обобщении и упорядочении. Данную функцию сначала выполняют классификационные системы и справочники, построенные по принципу энциклопедии, и логические правила, которые помогают организовывать эмпирический материал так, чтобы его было удобно использовать на практике и в преподавании. Но со временем поиск того, что еще неизвестно науке и что, будучи открытым, подлежит описанию и кодификации, становится все более нудным и рутинным делом. Теперь интерес вызывают уже не просто новые, а неожиданные и непонятные факты. Описание фактов и составление справочников отходит на второй план по сравнению с объяснением, а на первый план выходит теория как способ объяснения наблюдаемых фактов — сначала «странных» и потому любопытных, а потом теория используется и в качестве средства понимания и обобщения любого фактического материала знания.

Это и означает рождение науки в современном смысле слова: ведущую роль в развитии науки начинает играть обученный, организованный разум ученого. Формируется «научный дух», который изменяется в диалектическом взаимодействии с предметами, познаваемыми наукой и преобразуемыми человеческой деятельностью. Предметы в совокупности составляют культуру в качестве особого мира, в котором живет человек. В истории науки легко увидеть «критические периоды», когда происходит смена базовых теоретических понятий и способов объяснения, а вместе с ними — предмета науки, ее экспериментальной и наблюдательной техники.

Для объяснения кризисного состояния, которым сопровождаются эти перемены, Башляр и вводит понятие «Э. р.».

Согласно его мнению, история науки — это, прежде всего, история научной мысли, состоящая из отчетливо различимых эпох, каждая из которых характеризуется особым типом рациональности, называемым Башляром «эпистемологическим профилем». Он представляет собой систему взаимосвязанных базовых понятий, стандартных способов исследования и коррелированных с ними предметных областей («научных реальностей»). Непосредственной преемственной связи между такими эпохами не существует, а потому анализ истории науки должен быть направлен не на реконструкцию непосредственной преемственности между историческими эпохами, что обычно делается путем поисков «исторических предшественников», а на создание «археологии» принципов конструирования предметности. Эти последние и отличают эпохи истории науки как ступени развития «научного духа». Так, напр., хотя и можно соотнести ньютоновскую механику с квантово-релятивистской и даже рассматривать первую как частный случай второй, но принципиально невозможно вывести вторую из первой. Более того, принципы, на которых строилась первая, были «эпистемологическим препятствием» на пути появления второй.

Хотя эпистемологические профили «замкнуты на себя», они соотносимы друг с другом, предполагают возможность друг друга. Поэтому появление новых типов рациональности соответствует «оси развития знания» как вектору становления научного духа. В итоге концепция развития науки Башляра стала развиваться как стратегия преодоления эпистемологических препятствий, которые превращаются в Э. р., если научный разум не готов «перевернуть перспективу» и не руководствуется принципом «а почему бы нет?».Э. р. образуется вследствие некритического отношения научного разума к своим основаниям и непонимания ограниченности эпистемологического профиля собственной научной культуры. Избавиться от такого не’ достатка способна помочь «рекурсивная история», которая реконструирует временную последовательность эпистемологических профилей с разделяющими их Э. р. и преодолевает их в творческих актах образования новых эпистемологических профилей. Научный дух — беспокойный экспериментатор, он проблематизирует наличное знание, выводя на свет Э. р. в теоретических построениях. Он также придает науке качества техники, которая, вслед за появлением новых проблемных областей познания, создает новые регионы «искусственной реальности», закладывает основы новых производственных технологий в виде «технических проектов».

А. Ф. Зотов

Источник

Эпистемология — это философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется научное знание (см. Наука), его строение, структура, функционирование и развитие. Традиционно отождествляется с гносеологией, или учением о познании (см. Гносеология). Однако в неклассической философии отмечается тенденция к различению эпистемологии и гносеологии, которое основано на исходных категориальных оппозициях. Если гносеология разворачивает свои представления вокруг оппозиции «субъект — объект», то для эпистемологии базовой является оппозиция «объект — знание». Эпистемологи исходят не из «гносеологического субъекта», осуществляющего познание, а скорее из объективных структур самого знания (см. Знание). Основные эпистемологические проблемы: Как устроено знание? Каковы механизмы его объективации и реализации в научно-теоретической и практической деятельности? Какие бывают типы знаний? Каковы общие законы «жизни», изменения и развития знаний? При этом, механизм сознания, участвующий в процессе познания, учитывается опосредовано, через наличие в знании интенциональных связей (номинации, референции, значения и другие). Объект при этом может рассматриваться как элемент в структуре самого знания (идеальный объект) или как материальная действительность отнесения знаний (реальность).

Исторически, эпистемологические представления и проблематика возникают раньше гносеологических и складываются уже в Античности. Таковы, например, «идеи» Платона и предложенная им референционная концепция «истины», апории Зенона, тропы скептиков, логика Аристотеля. Античные представления о знании имели не столько описательный, сколько проблематизирующий и нормативно-методологический характер. Например, апории Зенона фиксировали факт отнесения противоречивых знаний к одному и тому же объекту и задавали таким образом эпистемологическую проблему. Аристотель пытался снять накопившиеся проблемы за счёт нормировки научных рассуждений и введения общих принципов организации знания. Это позволило в дальнейшем создать образцы систематической организации знания. «Начала» Евклида можно рассматривать не только как продукт обобщения и сведения геометрических знаний, но и как реализацию нормативных эпистемологических концепций Платона и Аристотеля.

В Средние века критическая и исследовательская составляющие эпистемологии в большой степени сковываются и ограничиваются нормативным характером аристотелевской логики. Яркое выражение средневековой эпистемологии — схоластический спор «номиналистов» и «реалистов». Новые мотивы вносит Возрождение. Пробуждается интерес к опытному знанию, меняется представление о месте и назначении знания в общей картине мира. Николай Кузанский вводит представление о проблемах как «учёном незнании», то есть знании о незнании, что формирует в перспективе новую эпистемологическую стратегию. С другой стороны, философская рефлексия всё больше обращается к субъекту и его познавательным способностям. В этой связи актуализируется введённое фактически уже Петром Абеляром понятие сознания как индивидуальной способности и действительности существования концептов. «Великое усовершенствование наук», провозглашённое Ф. Бэконом и развернувшееся в XVII–XVIII веках, порождает новую формацию знания — новоевропейскую науку. Новая организация знания требовала критической рефлексии и теоретического оформления. Эпистемологические схемы Античности и Средневековья не могли решить этих задач. На их месте начинает складываться гносеологическая концепция познания, которая переорганизует философско-методологические представления о знании на основе субъект-объектных схем.

До XX века эпистемология не имела собственных институциональных форм, а соответствующая ей проблематика развивалась в основном в логике (прежде всего в английской аналитической традиции) и в рамках гносеологии. Однако уже с конца XIX века эпистемологическая проблематика начинает эмансипироваться от гносеологической. Исследователи (прежде всего логики) стремились уйти от субъективизма и психологизма, порождаемого сенсуалистическими и позитивистскими трактовками субъект-объектных схем. В XX веке этот процесс приводит к оформлению новых философско-методологических направлений и подходов. Развиваются аналитические, операциональные, нормативные, стуктурно-функциональные приёмы и методы исследования знания. В 1970-х годах К. Поппер дал онтологическое обоснование эмансипации эпистемологии, выдвинув концепцию «третьего мира» (объективного содержания знания) и «познания без познающего субъекта».

Среди факторов, определяющих современное состояние эпистемологических исследований, отмечаются следующие:

Отношение знания и объекта выходит за рамки чисто познавательных ситуаций. Складываются комплексные практики, где помимо познания, необходимо рассматривать функционирование знания в других типах деятельности: инженерии, проектировании, управлении, обучении.
Классическое отношение «истинности» дополняется (а иногда и замещается) рядом других отношений: «непротиворечивости», «полноты», «интерпретируемости», «реализуемости» и так далее.
Типология знания становится всё более разветвлённой и дифференцированной: наряду с методологическим, естественнонаучным, гуманитарным и инженерно-техническим знанием выделяются более частные его варианты.
Особым предметом исследования становится семиотическая структура знания.
Помимо «знания» интенсивно исследуются и другие эпистемологические единицы (например, «языки»).
Обозначился кризис сциентизма: научное знание перестаёт рассматриваться как основная форма знания, всё больший интерес вызывают когнитивные комплексы, связанные с различными историческими и духовными практиками, выходящими за рамки традиционных представлений о рациональности.

Библиография

Издания на русском языке:

Витгенштейн Л. Философские работы. — М., 1994.
Гносеология в системе философского мировоззрения. — М., 1983.
Гуссерль Э. Философия как строгая наука. — Новочеркасск, 1994.
Декарт Р. Рассуждение о методе. — В книге: Декарт Р. Избранные произведения. — М., 1950.
Ильин В. В. Теория познания: Эпистемология. — М., 2011.
Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике. — Сочинения в 6 тт., т. 4, ч. 1. — М., 1965.
Кассирер Э. Познание и действительность. — СПб., 1996.
Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. — М., 1980.
Лекторский В. А. Философия, познание, культура. — М., 2012.
Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. — М., 2001.
Лоренц К. Эволюция и a priori. — «Вестник МГУ. Серия: Философия», 1994, № 5.
Малкей М. Наука и социология знания. — М., 1983.
Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. — М., 1908.
Микешина Л. Α., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. — М., 1997.
Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход. — М., 2002.
Поппер К. Эпистемология без познающего субъекта. — В книге: Поппер К. Логика и рост научного знания. — М., 1983.
Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. — М., 1985.
Пиаже Ж. Избранные психологические труды. — М., 1969.
Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. — Киев, 1997.
Рорти Р. Философия и зеркало природы. — М., 1996.
Стёпин B. C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. — М., 2000.
Теория познания (Тт. 1–4). / Под ред. В. А. Лекторского, Т. И. Ойзермана. — М., 1991–1995.
Тулмин С. Человеческое понимание. — М., 1984.
Хилл Т. И. Современные теории познания. — М., 1965.
Эпистемология: перспективы развития. / Под ред. В. А. Лекторского. — М., 2011.
Юм Д. Исследования о человеческом познании. — Сочинения в 2-х тт., т. 2. — М., 1965.

Издания на других языках:

Bloor D. Wittgenstein: A Social Theory of Knowledge. — NY, 1983.
Cassirer E. Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenshaft der neueren Zeit. — В., 1906–1920.
Chisholm R. Theory of Knowledge. — Englewood Cliffs, 1989.
Dennett D. Artificial Intelligence as Philosophy and Psychology. — Idem. Brainstorms. — Cambrige (Mass.), 1981.
Harre R., Gillett G. The Discursive Mind. — L., 1994.
Human knowledge: Classical and contemporary approaches. / Ed. P. Moser, A. Vander Nat. — NY, Oxford, 2003.
Lehrer K. Theory of knowledge. — Boulder, 2000.
Quine W. V. O. Epistemology Naturalised. — The Psychology of Knowing. — ΝΥ, P., 1972.
Piaget J. Introduction a l’epistemologie genetique, T. 1–3. — P., 1950.
Scientific Knowledge Socialised. — Bdpst, 1988.
The Routledge companion to epistemology. / Ed. S. Bernecker, D. Pritchard. — NY, 2011.

Источник

Эпистемологический перелом

Гносеоло́гия (от — «знание» и — «учение, наука»); эпистемоло́гия (от «знание» и — «слово, учение») — теория познания, раздел философии.

Термин «гносеология» был введён и активно применялся в немецкой философии XVIII в.;«эпистемология» был введён и активно применялся в англо-американской философии XX в. В русской философии в XIX и 1-й половины XX в. преобладал первый термин, а со 2-й половины XX в. начал преобладать и сейчас преобладает второй.

К сожалению, в русской философской литературе термин «эпистемология» зачастую понимается как синоним для «гносеологии». Однако по существу это неправильно. Гносеология была и остаётся теорией познания, отвечающей на вопрос: Как мы познаём? Эпистемологическая же постановка вопроса смещает акценты с проблемы познания на проблему знания: Как возможно знание, и как оно устроено.

Основные вопросы эпистемологии

1. Проблема истины

Истина и смысл

2. Проблема метода

Сущность познания
Формы познания (наука, религия, искусство, идеология, здравый смысл)
Эмпирический и теоретический уровень познания.
Принципы познания
Вера (интуиция) и знание
Структура и формы опыта
Специфика и критерии научного познания.
Понимание и объяснение

Понятия и вопросы эпистемологии

Понятия:

познание
сознание
чувство
разум
рассудок
истина

Основной вопрос — познаваем ли мир в принципе?

Ответы на этот вопрос даёт:

оптимизм — мир познаваем, границ познания нет, необходимо лишь время и средства.
агностицизм — мир непознаваем в принципе, человек не познаёт мир, а строит виртуальный мир на основе чувственного восприятия.
скептицизм — мы познаём реальный мир, но в силу несовершенства чувств постоянно вводим себя в заблуждение.

История эпистемологии

Познание вообще и научное познание в частности сделалось предметом особо пристального внимания философов задолго до появления «эпистемологии/гносеологии».

Античная философия

Одним из первых эпистемологическую проблему ставит Парменид, вводя различия между истиной и мнением. Истина — это знание бытия, поэтому её главными критериями являются непротиворечивость, постоянство и вечность. Сократ разрабатывает один из первых методов познания — диалектику — прояснение идеи в процессе диалога. Истина здесь выступает в качестве консенсуса. Аристотель закладывает основы рационализма, разрабатывая такой метод познания как аналитика.

Философия средневековья

Философия средневековья рассматривает знание как благодать, исходящую от Бога. Бог себя обнаруживает в творении и в откровении, поэтому эпистемология становится герменевтикой — искусством истолкования Библии. Ориген разрабатывает учение о трёх уровнях понимания. Схоласты разрабатывают концепцию дедуктивного способа получения знания.

Новоевропейская философия

В новоевропейской философии осуществляется т. н. гносеологический поворот, т. е. вопросы познания становятся центральной темой философии. Здесь конкурируют традиции рационализма (Декарт, Лейбниц) и эмпиризма (Локк, Юм), первая из которых продолжает схоластическую традицию дедуктивного познания, а вторая утверждает тезис, согласно которому всякое знание происходит из опыта.

Немецкая классическая философия

Кант ставит вопрос о предпосылках знания, то есть о сфере трансцендентального и отрицает возможность адекватного познания мира.

В гегелевском понимании вопроса логика целиком и полностью, без иррационального остатка, покрывает собою все поле проблем познания, не оставляет за пределами своих границ ни образов созерцания, ни образов фантазии. Она включает их рассмотрение в качестве внешних (в чувственно воспринимаемом материале осуществленных) продуктов деятельной силы мышления, ибо они — то же самое мышление, только опредмеченное не в словах, суждениях и умозаключениях, а в чувственно противостоящих индивидуальному сознанию вещах (поступках, событиях и т. д.). Логика целиком и без остатка сливается здесь с теорией познания потому, что все остальные познавательные способности рассматриваются как виды мышления, как мышление, ещё не достигшее адекватной формы выражения, ещё не созревшее до неё.

Неокантианство

Только к концу XIX столетия термин «гносеология» входит в обиход в качестве обозначения особой науки, особой области исследований, которая в составе предыдущих классических философских систем сколько-нибудь чётко не выделялась, не конституировалась не только в особую науку, но даже в особый раздел.

Конституирование гносеологии в особую науку и исторически, и по существу связано с широким распространением неокантианства, которое на протяжении последней трети XIX столетия становится наиболее влиятельным направлением философской мысли Европы и превращается в официально признанную школу профессорско-университетской философии сначала в Германии, а затем во всех тех районах мира, откуда по традиции ездили в германские университеты люди, надеявшиеся получить там серьёзную профессионально-философскую подготовку.

Своеобразной чертой неокантианства была специфическая форма проблемы познания, которая, несмотря на все разногласия между различными ответвлениями школы, сводится к следующему: «…учение о знании, выясняющее условия, благодаря которым становится возможным бесспорно существующее знание, и в зависимости от этих условий устанавливающее границы, до которых может простираться какое бы то ни было знание и за которыми открывается область одинаково недоказуемых мнений, принято называть „теорией познания“ или „гносеологией“… Конечно, теория познания наряду с только что указанной задачей вправе поставить себе ещё и другие — дополнительные. Но, если она хочет быть наукой, имеющей смысл, то прежде всего она должна заниматься выяснением вопроса о существовании или несуществовании границ знания…»

Данное определение, принадлежащее русскому неокантианцу А. Введенскому, точно и чётко указывает особенности науки, которую «принято называть» гносеологией в литературе неокантианского направления и всех тех школ, которые возникли под его преобладающим влиянием.

Марксизм

Развивая точку зрения Гегеля, марксизм рассматривает логику тождественной теории познания. С этой точки зрения логика является ничем иным, как теорией, выясняющей всеобщие схемы развития познания и преобразования материального мира общественным человеком. Как таковая, она и есть теория познания; всякое иное определение задач теории познания неизбежно приводит к той или другой версии кантианского представления.

Современная философия

В современной философии эпистемология разбивается на два течения, в одном из них делается акцент на иррациональных способах познания, в частности на интуиции и понимании. В условиях кризиса классической рациональности особое внимание уделяется поиску критерия научности, которая видится в консенсусе научных сообществ (концепция интерсубъективности), а также в разоблачении логоцентризма с помощью деконструкции.

В другом основном направлении современной эпистемологии делается акцент на абстрактную структуру знания и на социальные предпосылки создания и функционирования знания. Основное направление эпистемологии, изучающей структуру знания джастификационизм, исходит из существования определения знания как истинного и обоснованного мнения (true justified belief, см. также проблема Гетье) и структурируется и функционирует как научная дисциплина со своими подразделами (см. когерентизм, дефляционизм, фаллибилизм). Направление эпистемологии, изучающей социальные предпосылки создания знания (социальная эпистемология, социология знания) также структурируется как научная дисциплина. Наибольшее влияние на эпистемологию в данной области оказала социология, методы case studies.

Формы познания

Чувственное познание — уровень ощущений и восприятий.
Рациональное познание — уровень абстракций, выраженных в гипотезах, теориях, законах и причинно-следственных связях. На уровне рационального познания человек способен построить модель события с тем, чтобы его действие было наиболее эффективным.

Объяснение и понимание

Проблема объяснения и понимания следует из проблемы соотношения веры и знания, где вера постепенно уступает место интуиции. Объяснение основано на логической модели события, построенной по аналогии с другими событиями. Понимание подразумевает интуитивное познание события в его уникальности и неповторимости.

Проблема истины

Признавая недостижимость абсолютной истины, человек сталкивается с проблемой оценки истинности его предположений о будущем. Так происходит различение абсолютной и относительной истины. Относительная истина — это сравнительная адекватность и вероятность события, гарантирующая наибольшую эффективность действия. Мера истинности соответствует мере смысла.

Ссылки

Тематическая страница: «Теория познания (гносеология)» в библиотеке журнала «Скепсис»

Источник