Девушки с переломами и травмами

У приемного покоя Больницы скорой медицинской помощи в Минске утром 15 августа не протолкнуться. Скорые приезжают друг за другом, медики нервно курят у колонн, в приемном покое аншлаг. Многие пришли, чтобы зафиксировать побои, еще больше тех, кто хочет помочь последним.

— Люди, скажите, я могу чем-то помочь? Воду привезти, еду, лекарства? Может, подвезти кого нужно? — женщина с заплаканными глазами объясняет, что прочитала о том, что больнице нужна помощь и сразу приехала.

Таких, как она, — сотни. Обычные люди прочитали призыв о помощи и стали привозить огромные пакеты с едой и водой, подгузниками, медикаментами, салфетками. Все это уже некуда складывать — комната заполнена до отвала, медики просят больше ничего не везти. «Пожалуйста, не везите нам больше, уже всего хватает. Отвезите в Военный госпиталь или другие больницы», — просит хрупкая девушка в белом халате.

Медсестра, сдерживая слезы, показывает видео, которое медики записали вчера из окна: люди стоят под БСМП, держат фонарики и цветы и кричат «Спасибо!».

— За первую ночь протестов к нам поступило около 20 человек, один с оторванной стопой, другому доставали из ноги резиновую пулю, — рассказывает она. — Но наши врачи — молодцы. Когда все только началось, под окнами больницы ждали автозаки, поэтому даже самых «легких» они оставляли в палатах, чтобы назад людей не выпускать. Потом стали массово поступать люди с переломами и все синие — это уже те, кого выпустили из изоляторов. Один из них, молодой мальчик, сейчас лежит в отделении, его дубинкой насиловали.

Сейчас с пострадавшими работают психологи в больнице. Врачи, вышедшие на перекур, рассказывают, что избитых очень много, а описать цензурными словами этот военный беспредел невозможно.

— Людей привозят много, мы просто сбились со счета. Все со множественными ушибами, синие от побоев. Хотя по заключению судмедэксперты их признают всего лишь легкими телесными повреждениями. В пятницу избитых было 150 человек, сегодня, в субботу, насчитали больше 100. В реанимации, слава Богу, пока никого нет, но есть с очень тяжелыми травмами — переломами черепа, ключицы, ребер. Иногда смотришь на человека — и не понимаешь, как он вообще дойти смог, — говорит молодой врач, нервно докуривая сигарету.

«Омоновцы так развлекаются, используя свой карт-бланш на избиение»

Молодая пара просит полную анонимность, поэтому назовем их Александр и Елена. Их задержали во время прогулки по пустой Немиге вечером 10 августа. Александра — а 36 часов, Елену — на 50. Парень старается держаться оптимистично и показывает справку, где зафиксированы ЧМТ, сотрясение мозга и многочисленные ушибы. Говорит, что «массовость жалоб победит».

— Все было перекрыто, и мы пытались обойти мосты, чтобы выйти в безопасное место. Но в итоге поняли, что окружены со всем сторон. Издалека спросили у одного из постовых: «Подскажите, а как мост можно перейти?». И он так доброжелательно отвечает: «Я вас сейчас переведу». Нас берут нас под локотки и бросают в автозак. Судя по тому, что я потом увидел, стало ясно: омоновцы — аполитичные ребята, им все равно, что в стране происходит. Они так развлекаются, используя свой карт-бланш на избиение.

Потом были долгие пересадки из автобуса в автозак, потом в бус, потом опять в автозак, между делом всех избивали. Следующая остановка – тюрьма на Окрестина, камера-канарейник 5 на 5 метров под открытым небом.

— В этом открытом канарейнике нас было 60 человек, еды и воды никому не давали сутки. Спать не давали — постоянно утраивали «пересменку» и считали нас, хотя куда мы могли деться оттуда? Вместо туалета была сливная труба: ложишься на правый бок и засовываешь в нее член. Надзиратели знали слов сто от силы и не могли связать их в одно предложение, предпочитая говорить матом. Радовало только, что в 10 утра все, кто был по ту сторону, кричали «10 часов». Но некоторые кричали: «Иванов, ты здесь? Крикни!». Омоновцы смотрели по спискам, кто такой Иванов и в какой он камере. Спрашивали, кто это, — и выводили для побоев. Не признался — били всех в камере. Бить старались в одну и ту же точку, так больнее. Ночной холод, помноженный на голод и отсутствие воды, вызвал у меня галлюцинации: я стал видеть муравьев на бетонном полу. Потом нас вывели 15 человек и дали выбор: выходите сейчас, но мы вас бьем, или через сутки, но не бьем. Все выбрали первое. Нас в 7 утра построили в ряд на колени, руки вверху. И началась какая-то странная игра: ты — к нему на плечи, а ты — к нему на плечи, и так делаете планку, отжимания, приседания. Я не смог присесть и меня избили. Пришел в сознание уже в строю. В итоге я вышел без последнего айфона, думаю, они его там раздербанили.

Елену не били в камере на Окрестина, но видно, что хрупкой девушке вспоминать увиденное очень тяжело.

— У нас в камере 4 на 5 метров было четыре кровати, две тумбы, стол и туалет. И вот в этом помещении нас было сначала 20, потом — 54 женщины. Мы кричали, потому что была жара и дышать абсолютно нечем. Даже стать негде было, не то что спать. Первые сутки никого не кормили, на вторые покормили один раз. Среди задержанных — 3-4 человека с митинга, остальные попали случайно. Была девушка-диабетик, которую мы подкармливали кто шоколадкой, кто гематогеном, в общем, что нашлось в рюкзаках. Нас иногда пересчитывали дубинками, но по большей части было просто грубое отношение и нечеловеческие условия. Очень хотим найти надзирательницу-блондинку с высокой косой, на вид лет 35, с накладными ресницами. Человеком ее вообще нельзя назвать. Кого-то она била дубинкой в живот, кого-то — по голове. У нас была девушка с больной ногой, которую надзирательница специально по этой ноге била дубинкой, в итоге у нее порвались связки. Мы кричали и просили вызвать ей скорую, пока та не потеряла сознание. Приехали фельдшеры и обматерили нас всех, а ей ничем не помогли.

«Так называемые «правоохранительные» органы обесчестили свой мундир»

Алексея у приемного покоя ждут мама и брат с женой. Говорят, буквально силой привезли его в больницу, молодой человек пока в состоянии шока, не хочет вспоминать обо всем и по вечерам боится выходить из дома. Вечером 9 августа у его девушки заболел зуб, они вместе поехали в круглосуточную клинику на площади Победы (родные показали справку из клиники с временем приема в 01-35. — Авт.). Парень ждал ее в машине, а потом вышел встречать — и был скручен ОМОНом. Девушка чудом успела спрятаться между припаркованных машин. Родным пришлось его искать, нашли в изоляторе на Окрестина на пятые сутки. «А ведь мальчишка на выборы даже не ходил, он совершенно аполитичный был до этого», — говорит мама.

— Мы сразу стали его искать, но в РУВД долго не снимали трубку, потом говорили искать его на Окрестина, потом в Жодино, — вспоминает она. — В итоге я пришла с паспортом в Мачулищинское РОВД писать заявление о пропаже ребенка, а мне там говорят: «Сейчас составим на вас протокол и поместим в обезьянник — до выяснения личности». Но я увидела на столе ксерокопию, где напротив фамилии сына стояло «Окрестина, 36». Потом мы узнали, что у них сначала узнавали личные данные и только потом в камеры отправляли. То есть они специально не говорят родным, где находятся задержанные. Леша рассказывал, что двое суток им не давали ни есть, ни пить, постоянно били. В камере, рассчитанной на четверых, было 25 человек. Но им очень повезло: во-первых, сразу повезли на Окрестина, минуя РУВД, во-вторых в камере был мужчина-профессор, которого скрутили, когда тот пытался уехать на ночном поезде в Новополоцк, чтобы утром читать лекцию. Он постарался их успокоить и сказал сидеть тихо: «Если будете что-то спрашивать — вас будут избивать». Над сыном будто ангел-хранитель стоял: по сравнению с травмами, с которыми сюда привозят, у него вообще мелочи — только гематомы. На третий день им принесли черствый хлеб-«кирпичик» и ложку каши. Но в камере была хлорированная вода и туалет, другим повезло меньше: там, где туалета не было, избивали за просьбы сходить туда. Говорит, их выводили во дворик группами, и пока одна поет гимн, другую избивают. И чем быстрее ты допоешь гимн, тем меньше будут бить вторую группу. Потом их меняли.

Родные Алексея говорят: чтобы снять побои, нужно идти в РУВД и получить у них направление на освидетельствование. Они решили пойти в обход и сразу обратиться к медикам.

— Его личные вещи ему так и не отдали — деньги, ключи, телефон. Машина так и стоит у клиники, мы не можем ее забрать. Многие боятся ехать туда снова, за вещами, писать заявление по поводу избиений. Но нам важно, чтобы это преступление не замяли и не забыли, — говорит брат. — Так называемые «правоохранительные» органы так обесчестили свой мундир, что никто теперь даже не остановится по взмаху палочки.

«Парень крикнул: «Код домофона 2480», я до сих пор эти цифры помню. Спасибо, он спас нас!»

36-летний Андрей провел на Окрестина двое суток — с 11 по 13 августа. Родные узнали о его местонахождении благодаря звонку знакомого, который увидел его в изоляторе.

— Да все как у всех, будто под копирку, — говорит Андрей, показывая следы от наручников и синяки на бедре и плечах. — Задержали на «Спортивной» во время акции, в итоге 14 часов я вместе с толпой таких же лежал на полу в спортзале РУВД, но мне фартануло, если можно так сказать, избивали меньше остальных. В поликлинике я не смог снять побои: для этого нужно было направление следователя, то есть идти к тем, к кому доверие потеряно напрочь. В поликлинике сказали: «Мы, конечно, можем попробовать, но сразу начнутся звонки». В итоге посоветовали приехать в Больницу скорой помощи и пожаловаться на плохое самочувствие, а там уже опишут все травмы. Будет хоть какое подтверждение, а там буду думать, что делать.

Его другу Владиславу повезло немного больше — удалось убежать от силовиков.

— Я сам накануне, 10-го числа, был с толпой в Серебрянке. У нас с собой были только перекись и бинты на случай ранения, а вот силовики были вооружены до зубов, — вспоминает он. — Прямо в нас бросали светошумовые гранаты, одна разорвалась возле меня. Спустя какое-то время просто выдохся убегать и свернул во дворик. Какой-то парень во дворе крикнул мне: «Код домофона 2480», я до сих пор эти цифры помню. Спасибо, он спас нас всех! Я забежал и спрятал еще человек семь. Мы просидели там час, пока снаружи были слышны взрывы и полный ад. Потом все затихло, мы выбежали на дорогу и тормознули машину, водитель нас подвез. Как ни странно, машины никто не трогал.

«Девушка в РУВД била мужиков по промежности»

Эти парни не отказались сфотографироваться. Говорят, что пришли зафиксировать побои и будут подавать жалобы. 12 августа они ехали домой по пустынной Притыцкого в 02-30. На дороге появились силовики, заблокировали их тремя машинами и начали бить стекла. Уже позже Артем найдет машину на штрафстоянке, а в протоколе — «скрылся с места ДТП». А вот телефоны из машины исчезли.

— В машине были респираторы, которые я, как ИП, поставлял в больницы. Они их нашли, выволокли нас на асфальт и начали месить дубинками. Спрашивали постоянно: «Вы что, болеете?», «Хотите перемен? Вот вам перемены!». Потом в машине нашли толкачик для пюре и спрашивают: «Вы что, нас бить этим собрались? Мы вас сейчас этой битой отымеем». После этого нас закинули в пустой автозак и отвезли во Фрунзенское РУВД. Пока мы шли, нас без перерыва избивали дубинками. Там нам сказали: «Любите белые ленточки носить — вот вам наручники посильнее» — и до крови затянули наручники на руках. Ночь мы провели в спортзале, в наручниках и на коленях. Девушка, работающая там, неимоверно жестокая. Мужиков она била по промежности, а тем, у кого звенел будильник на выключенном телефоне, разбивала дубинкой телефон или переламывала. Там же нас заставили подписать готовые административные протоколы о том, что мы в час ночи с флагом кричали на митинге «Жыве Беларусь!», «За Тихановскую!» и «Стоп, таракан!». Я сказал, что ничего не кричал, но что мне ответили: «А мне по***, мы вас за людей не считаем». В обед нас отвезли на Окрестина, где мы несколько часов стояли на коленях, лицом в пол, потом переместили в решетку на 30 квадратов, где сидели 90 человек. Дали 3 литра воды и 6 буханок хлеба на всех. Там же, на Окрестина, провели «суд», где наши возражения даже не слушали, и дали нам по 10 суток. Затем направили в Слуцк, а потом неожиданно освободили.

— Меня впечатлили врачи на Окрестина — это настоящие звери! У одного задержанного не дышало легкое, так ему не вызвали скорую, а сказали: «Все нормально, у нас тут и не такие жили». У другого начался приступ эпилепсии, так они не давали ему язык достать, — рассказывает Иван.

ВАЖНО!

Круглосуточная горячая линия для пострадавших: +375 44 709-79-11.

Вы также можете подать заявку инициативе BY_HELP на получение единовременной материальной помощи по адресу: https://bit.ly/3gQmgbR

Если вы столкнулись с насилием со стороны силовиков и готовы рассказать об этом — пишите или звоните на номер 8 (029) 222 91 00.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Как действовать, если вас избили или пытали силовики? (читать)

«У врачей, которые приезжают с Окрестина и РУВД, руки трясутся»: медики в знак протеста вышли к больнице скорой помощи (читать)

«Самое страшное мы пережили в РУВД Минска»: что рассказывают задержанные на протестах, выходя из жодинского СИЗО (читать)

«У нашу камеру ён прыйшоў у трусах». Диджея, который включил в Киевском сквере «Перемен», держали в карцере без одежды и не давали спать (подробности)

«Голые парни стояли на коленях, руки за спиной, лбом в стену»: что увидела на Окрестина мама троих детей, которая сама оттуда попала в больницу (подробнее тут)

«Сын пошел забирать вещи на Окрестина и оттуда его не выпустили»: парня нашли в больнице с ЧМТ

«Я слышала, как мой сын кричал от боли в РОВД». Мать объявила голодовку под гомельским изолятором (подробности тут)

У журналиста из Гродно после суток в изоляторе сломаны обе руки. Репортера избили при задержании, а потом били в изоляторе

«Разрезали штаны, черным маркером написали номера — брат подумал, что их поведут на бойню»: как в Минске «воспитывали» задержанных

«Били кулаком, дубинкой, срезали волосы, товарищу затушили окурок об руку»: о задержании и Окрестина — из первых уст

«Буханка хлеба на 120 человек, сон по очереди, по ночам крики людей»: задержанные после выборов выходят с Окрестина (и рассказывают о пережитом)