Болит старый перелом чем лечить

Если кости срослись, это не значит, что больше не о чем беспокоиться. «Мы стояли в коридоре и орали друг на друга. Она кричала, что я просто ищу предлог, чтобы отменить свадьбу, а я доказывал, что имитировать температуру невозможно. Придумать боль — можно, но управлять столбиком термометра я не могу», — Евгений почему-то начинает свою историю не с медицинских, а с личных подробностей. Казалось, 33-летнего мужчину на тот момент больше беспокоило не здоровье, а скептическое отношение будущей жены.

«До свадьбы оставалось две недели, и в какой-то момент я почувствовал, что заболеваю: небольшая температура держалась неделю. Ко всему прочему в локте появился спазм, и рука стала с трудом разгибаться. Я сначала не придал этому значения», — усмехается Евгений. Боль в преддверии торжества он надеялся стоически перетерпеть. Руку натирал противовоспалительной мазью, температуру — сбивал жаропонижающим. А потом стали неметь пальцы. С шутками, что церемония обмена кольцами пройдет под «местной анестезией»,  мужчина  все же отправился к терапевту.

Неврологический осмотр нарушений не выявил, и мужчину направили на МРТ шейного отдела позвоночника. Месяц назад он неудачно упал на тренировке по мотокроссу, потянув шею, плюс сидячая работа и в целом не очень подвижный образ жизни — все указывало на то, что корень бед надо искать именно там.

«МРТ показала грыжу в шейных позвонках. Врачи сказали, что это не смертельно, выписали противовоспалительные и порекомендовали хорошего физиотерапевта. Я обрадовался, что отделался легким испугом, хотя настоящий испуг был впереди», — продолжает Евгений.

Противовоспалительные препараты перестали действовать через пару дней, да и первый визит к физиотерапевту не добавил оптимизма. «Он сказал, что у меня один локоть на ощупь теплее другого, и, возможно, в суставе воспаление. В этот раз меня отправили на рентген, — Евгений заметно сбавил темп повествования. — Когда мне показали снимок, я понял, что свадьба переносится на неопределенный срок. При условии, что я останусь жив». В средней части плечевой кости обнаружилось два темных столбика. Что это, без дополнительных исследований утверждать никто не брался.

Анализ крови показал, что признаков инфекции нет. Методом исключения оставалось предположить самое страшное. «Мы все прекрасно понимаем, что такое саркома. В лучшем случае я останусь без руки. Это если мне очень повезет», — пожал плечами молодой человек.

На биопсию Евгений шел с мыслью: «Почему я?» В роду злокачественных опухолей не было, да и сама по себе саркома костной ткани — довольно редкий вид рака. Врачи не обнадеживали, но уклончиво отвечали, что надежда есть. И она появилась, как только медики прокололи надкостницу. «Мне рассказывают, есть хорошая и плохая новость, — Евгений выпрямляется на стуле, — это не рак, а остеомиелит. В кости у меня обнаружили гной, а саркома так не проявляется. Я, конечно, обрадовался. Правда, я тогда понятия не имел, что такое остеомиелит».

Еще учась в институте, Евгений попал в серьезную аварию. Плечевую кость хирурги собрали, закрепив фрагменты аппаратом Илизарова. Все прошло гладко, кость срослась. Лишь спустя 10 лет последствия дали о себе знать. «Все-таки штифт — это инородное тело. Его вводят через проколы, через кожу. Воздух в операционной не может быть вообще стерильным. Инфицирование штифта может быть спровоцировано как извне, так и со стороны самого организма, — комментирует случай врач-травматолог-ортопед Олег Подкосов, заведующий отделением гнойной хирургии Боткинской больницы. — Какой-то невыявленный хронический очаг инфекции, например, мочевыводящих путей, может также спровоцировать инфицирование штифта, потому что бактерии всегда ищут благодатную почву».

Остеомиелит может развиться на фоне абсолютного здоровья. После заражения костного мозга, гноеродные микробы способны годами ждать своего часа, а затем за несколько месяцев буквально съесть костную ткань. Единственный способ предупредить инфекцию — постоянно наблюдать травмированную конечность, даже если поводов для беспокойства нет.

«Я думал, что сейчас меня прооперируют, и все будет как прежде, — вспоминает Евгений. — А мне в палате рассказывают „теперь ты наш, добро пожаловать в клуб остеомиелитчиков“. Я им: „Нет, все будет хорошо“. А они мне: „Вон тот мужчина с 1994 года остеомиелит лечит, каждые два года операции делает. Вон тот парень — за полтора года сделал тринадцать операций“. В общем, оптимизма у меня резко поубавилось».

До больницы мало кто из «клуба остеомиелитчиков» знал, что количество операций напрямую зависит от своевременного лечения. Кто-то терпел и всеми силами оттягивал операцию, кто-то — пришел в неспециализированное отделение, где болезнь обещали вылечить, а получилось как обычно.

Все методики сводятся к тому, чтобы очистить кость от гноя и заполнить пустоты пластичным материалом с антибиотиком. В некоторых случаях может потребоваться установка фиксирующей конструкции. «Когда в операционной я увидел хирургические инструменты, я чуть с каталки не упал. Какое-то долото, дрель, пила, огромные кусачки — такой, знаете ли, классический набор столяра. Мне сказали, что обезболят руку, но я попросил выключить меня полностью, чтобы ничего не видеть и не слышать», — вспоминает Евгений.

Сам процесс «чистки» — зрелище не для слабонервных. Чтобы добраться до очага инфекции, одного скальпеля не достаточно. Кость разрезают осциллирующей пилой, пораженный участок удаляют фрагментами с помощью ножниц и кусачек.

«Я попросил хирурга сделать несколько снимков, чтобы увидеть, как выглядит этот остеомиелит. Серию снимков я смотреть не стал — мне хватило одной фотографии», — нервно ежится Евгений.

После операции пациентам остается полагаться на удачу и силы собственного организма. Ведь рецидивы даже при самом благоприятном раскладе все равно исключать нельзя — повторно спровоцировать остеомиелит может банальное переохлаждение или вредные привычки.

«Свадьбу сыграли, как только меня выписали из больницы. На протяжении всего торжества я пил яблочный сок. С тех пор и не пью, — улыбнулся Евгений. — Прошло уже три года. Снимки делаю раз в 6 месяцев — пока все замечательно. Так что, как бы банально это ни звучало, болезнь меня сильно изменила: я стал внимательнее относиться к себе, да и мелкие неприятности перестали расстраивать. Главное — руки-ноги на месте, остальное — поправимо».