Алексей воробьев перелом руки

Мне это доставляло удовольствие. Но проходила неделя, и я ночью с цветами стоял у ее дома и почему-то на что-то надеялся. Или звонил по домофону в другую квартиру, врал, что я Антон со второго этажа, ключи забыл. Меня впускали, я поднимался на нужный этаж, вешал на ручку двери подарок — диск с написанной за ночь песней, звонил и быстро валил оттуда. Так хотелось, чтобы она была счастливой! За эти два года я пережил столько эмоций — от непонимания и злости до какой-то космической нежности.

За несколько дней до моего 22-го дня рождения я сидел в одной компании. Была Катерина, ее муж, друзья. И все они сидели парочками. А я — один. Тогда полушутя-полусерьезно тихо сказал: «Кать, ситуация катастрофическая, не могу больше, одному очень тяжело.

Надо кого-то завести, либо девушку, либо собаку». И вот 19 января, в мой день рождения, в моем доме появился щенок породы вельш-корги  — Элвис. И это было здорово, потому что раньше я со своим автомобилем разговаривал, а теперь с Элвисом беседую, он все понимает, очень умный. Глубокой ночью, возвращаясь домой со съемок, я представлял себе такие нерадостные картины: вот пройдет несколько лет, и встречу я Аню с мужем и детьми. А сам все еще буду с Элвисом Мелвисом тусоваться. (Смеется.) Но мой рыжий пес принес мне удачу — через восемь дней после его появления мы встретились с Аней и с того момента больше не расставались. Хотя я долго не мог поверить в свое счастье. У нас все шло здорово, просто супер, но я боялся снова потерять ее, она была как песок в моих руках. Мне Аня казалась абсолютно идеальным человеком, даже ее минусы шли ей в плюсы: значит, она все-таки земная.

У нас случались и ссоры, и бурные выяснения отношений. Аня начинала собирать свои вещи, а я их вытряхивал обратно из ее сумки. Тогда она что-то на себя накидывала и хлопала дверью, а я бежал за ней на улицу, крича ей и всем прохожим, как сильно люблю ее, хотя злее меня в тот момент человека не было. Мы целовались и, счастливые, возвращались домой… Не могу точно сказать, когда между нами кошка пробежала. Я точно ощущал, что ради Ани готов на все. Но, отдавая всего себя, в какой-то момент перестал получать то, что хотел. А хотел я приходить домой, уставший, голодный, и чтобы она рядом была, чтобы прижаться к ней и чувствовать ее запах, видеть глаза, гладить волосы. И дело вовсе не в том, что мне нужна домохозяйка. Хотя пару раз, когда Аня готовила что-то дома, это был такой праздник, просто красный день календаря!

«За два года с Аней я пережил столько эмоций! От непонимания и злости до космической нежности»

Фото: Марк Штейнбок

Дело в другом. В тот момент, когда мне особенно потребовались, как ни от кого другого, поддержка и понимание близкого человека, Аня мне стала устраивать скандалы, закатывала истерики: все время что-то не так делаю, постоянно виноват в чем-то… Но ведь я не просто в кино с друзьями сижу, я вкалываю с утра до вечера: на коньках на этих никогда в жизни не стоял, мне проект ледовый нелегко дается, но если взялся — надо побеждать. В конце концов, у меня сломана рука, я пью обезболивающие и ни помыться, ни одеться толком сам не могу, а тут… В общем, что-то сломалось в наших отношениях. Когда это понял, то сам испугался. После очередного скандала Аня сказала, что мне нужно обо всем подумать самому, что раз я такой-сякой, она на время вернется к маме. Через три дня мы снова встретились, и я впервые со дня нашего знакомства не знал, как себя вести.

Больше всего на свете боялся, что Аня заговорит о любви, потому что не мог ей ответить тем же. В этот момент я понял всю правоту старой истины: любовь — это когда двое смотрят не друг на друга, а когда они смотрят в одну сторону. И в моей жизни такой человек уже был. Мы сидели на моей кухне, в нашем разговоре было больше пауз, чем слов. Я смотрел на Аню, такую красивую и еще такую родную, и вдруг, как в кино, картинки каждого дня, прожитого с ней, пробежали передо мной и потом рассыпались, как пазл. Это было страшно, правда. Я, наверное, навсегда запомню эту встречу. Больше мы с Аней не виделись.

— Алексей, у вас была настолько счастливая и безоблачная жизнь, если расставание с девушкой — самое страшное, что с вами происходило?

— Проблем хватало, но жизнь была действительно счастливая.

Хотя рос я в очень бедной семье, где детей было много, а денег мало. Я родом из Тулы, у меня есть еще старший брат Сергей и младшая сестра Галя. Отец работал один, и жили мы трудно. Мама отказывала себе во всем, сама обшивала нас с ног до головы. Помню свои переживания, связанные с тем, что мне не покупали игрушек, как у моих сверстников. Да что игрушки, у нас с братом были футбольные бутсы одни на двоих. Мне они были здорово велики, поэтому я надевал в них два шерстяных носка. Попробуйте поиграть в футбол в кедах — трава чуть мокрая, и ты уже скользишь, как на коньках. А я всю жизнь играл только в футбол: зимой, летом, на льду, на снегу, в грязи, где угодно. Сейчас у меня четыре пары бутс самых крутых марок, и только недавно я перестал покупать понравившиеся мне игрушки.

Видимо, наконец наигрался. (Смеется.) А все равно детство для меня — полное ощущение счастья и родительской любви. Хотя папа у нас очень жесткий человек. Ремешка от него я получал неоднократно. И, кстати сказать, благодарен ему за это, потому что в детстве был редкостным раздолбаем, постоянно косячил — учился безобразно, хулиганил, бил стекла, дрался. После очередного подвига прихожу домой, а в дневнике все уже записано. Отец спрашивает: «Виноват?» — «Виноват, конечно». — «Знаешь сам, почему?» Я говорю: «Не совсем». — «Хорошо, сейчас объясню. Ложись». Я ложусь, папа вынимает ремень из брюк, несколько раз фигачит мне по заднице, после чего, зареванного, сажает к себе на колени и объясняет, что не так я сделал, как надо поступить в следующий раз. Когда я подрос, он особенно жестко объяснил мне и брату, что с нами будет, если мы только попробуем выпить: «Если я почувствую от вас хоть запах спиртного, то…»